Оберег от порочной любви - Лариса Соболева Страница 5

В начале второго ночи Алексей поднялся на лифте, открыл квартиру, кинул ключи на полку. С Наташкой слегка поцапался, она рвалась к нему поехать, а он отказал наотрез, желал побыть один, по крайней мере сегодня и завтра. На прощание сказал ей:

– Не дуйся. Знаешь, нам пора определиться, не бегать друг к другу, а жить вместе. Моя квартира больше, так что за субботу соберись, в воскресенье вещи перевезем ко мне.

– Я не ослышалась? Ты серьезно?

А у самой глазенки заблестели, на щеках появился румянец, она прямо за считаные секунды расцвела и протрезвела.

– Я сказал, а ты думай. – И пошел ловить такси, оставив ее переживать свалившееся счастье.

Он выпил минеральной воды, потом из кухни двинул в комнату, на ходу расстегивая рубашку, включил свет. Засуетился в поисках сигарет и пепельницы, не помня, куда дел, а то и другое – на полке книжного шкафа. Алексей поставил пепельницу на стол, сигарету сунул в рот, достал из кармана брюк зажигалку, только хотел прикурить...

Его взгляд задержался на предмете, лежавшем посередине чистого стола. Вещица страшнее атомной бомбы, потому и приковала глаза. Ее не было, когда он уходил. Алексей не задумался, откуда она взялась, кто ее туда положил. Она, яркая, лежала на темной полировке, и этого было достаточно, чтобы умереть на месте. Он чувствовал, как нестерпимо защемило сердце, словно попало в стальные тиски, или в него воткнулись сотни иголок, но не умер. Шевелились волосы, по коже пробегал холодок, перехватило горло. А он стоял, не двигаясь, стоял мучительно долго, глядя на середину стола. Вещица не исчезала, хотя должна была бы раствориться, и тогда пришло бы понимание: привиделось, почудилось. Стало бы легче? Нет, теперь уже точно нет, даже если б исчезла. Но вещица здесь, и это знак – такой же реальный, как она сама...

Алексей отвел глаза в сторону, прикурил, затем снова бросил взгляд на стол. Не показалось, нет. В сущности, это уже не имеет значения. Он прошел к балкону, отодвинул шторы, распахнул дверь и вышел на воздух.

Сентябрьская ночь дохнула на него влажной прохладой, пахло угасанием. Внизу – апофеоз огней, больших и крошечных, разбросанных хаотичным узором, бессмысленным и тесным. Вверху – бездонная пропасть, нависшая над хаосом, пугающая своей вечностью. Алексей спокойно курил, глядя перед собой, одновременно видя то и другое, находясь между небом и землей. Докурил до фильтра, окурок полетел вниз...

Понедельник удобен для благих починов потому, что с него начинается новая неделя. Многие как поступают? С первого числа я делаю то-то, или с пятого, или с десятого, а Брасов с понедельников. Он дал себе слово: не пью, не курю и не жру. С утра выпил апельсинового сока, съел салатик. В животе заурчало: хочу мяса, ветчины, котлет, на худой конец колбасы или сосисок штук пять с макаронами, можно хлеба с маслом и сыром, но чтобы масла было толщиной с палец, а сыра граммов двести.

– Шиш, – решительно сказал Брасов своему алчному желудку. – Зинуля, мне кофе без сахара.

Кофе без сахара потрясающая гадость, но он выпит. Это еще что! Со следующего понедельника он еще и зарядку начнет делать, обливаться холодной водой. Как раз организм отойдет от сигарет, сразу нельзя давать нагрузку на сердце. Брасов с чувством выполненного долга плюхнулся на сиденье авто, водитель крутанул руль. Дышалось легко, обновление он уже чувствовал, так ведь ни единой выкуренной сигареты! И так будет всегда.

Подъезжая к знакомому киоску, Брасов напрягся, его глаза беспокойно забегали в поисках... А девчонки нет! И не должно быть. Настроение заметно взлетело. Ах как чудно начался день!

Лина в приемной, как всегда, в монашеском облачении стучала по клавиатуре компьютера.

– Должен прийти мужчина по фамилии Семеренко, зовут Алексей, немедленно его ко мне в кабинет и не мешать. – Брасов остановился у ее стола, потянуло сказать ей что-нибудь приятное, да комплименты делать он не мастак. – Лина, тебе не хочется одеться во что-нибудь светленькое?

– Это мой стиль. Вам не нравится моя одежда?

Расстроилась. Дура.

– Нет, мне нравится... но... черновато как-то.

– Что бы вы хотели видеть на мне?

А ведь скажи он: хочу видеть на тебе трусы и бюстгальтер, она придет на работу именно так, с нее станется. Осторожней надо быть.

– Я вообще-то... м... просто так... Кофе принеси. Без сахара.

Без сахара – это сигнал, что у шефа очередной закидон насчет здорового образа жизни. Лина кивнула, мол, сделаю хоть кофе, хоть отвар из трав, удовлетворю все капризы, но взгляните на меня чуточку нежнее. А Брасов не ходок, потому что ленивый, ко всему прочему абы какая баба ему не нужна. Поэтому ухаживать, тайком встречаться, лгать жене и любовнице – лучше лишний часок поспать, телик посмотреть, поесть... Нет! Слово «поесть» вычеркивается из лексикона.

Единственное, чему он отдает себя, – работе. Это и отдых, и увлечение, и развлечение, и отдушина. Приумножать деньги не каждый умеет, для этого талант необходим, а поставить дело – ум. Вот и предался Брасов любимому занятию, да не заметил, как время пролетело, очнулся, когда на сотовый позвонила... Наташка! Она никогда не звонила, даже денег ни разу не занимала, гордячка. С голой задницей, но гордая. Его заинтриговало: чего это она удумала?

– Да, Наташа, – сказал он в трубку.

– Юра... – произнесла она и замолчала, всхлипывая.

– Я слушаю, говори.

– Юра, Лешка... Лешка...

Брасов механически поднял руку – на часах два, Лешка должен был прийти в одиннадцать.

– Что – Лешка? – теряя терпение, рявкнул он в трубку. – Да говори, черт тебя возьми!

– Лешка уме-ер, – завыла Наташка.

– Не понял... э... кто умер?

– Лешка умер. Семеренко...

– В честь чего это умер? – Нет, до него не доходила реальность внезапной смерти. – Наталья, ты не того... Как умер?

– Прыгнул с балкона.