Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди - Олег Агранянц Страница 5

Я невнятно промямлил: мол, жарко. На что Полянский ответил:

— Я чувствую, вам будет жарко работать в правительственных организациях.

К счастью, за этими словами ничего не последовало, и я был утвержден сначала экспертом Бюро специальных переводов, а потом экспертом отдела химии Государственного комитета по координации научно-исследовательских работ при Совете министров РСФСР.

Так началось мое «восхождение в номенклатуру».

21. На любой невыполнимый приказ есть легковыполнимый доклад

Однажды я присутствовал на совещании, которое проводил председатель комитета Павел Иванович Аброскин.

Совещание Аброскин начал спокойно:

— Вчера вечером, часов в восемь, мне понадобилась справка по цветной металлургии. Звоню в отдел цветной металлургии. Никого. Ну, думаю, знаю я вас: пьете чай в отделе черной металлургии. Звоню туда. Никого. Звоню в отдел геологии. Никого. Звоню вахтеру. И что узнаю!

Голос его крепчал:

— Оказывается, все ушли еще в пять часов!

Наш рабочий день заканчивался в пять часов.

Аброскин продолжал:

— Ну, думаю, теперь все так работают. Звоню в Совмин. Все на местах. Звоню в ЦК. Все на местах.

Он сделал паузу и закончил:

— Руководители отделов, к двенадцати часам представить мне список сотрудников, без услуг которых мы могли бы обойтись. По два на отдел. Совещание окончено.

— Что вы будете делать? — в ужасе спросил я у Д. Жимерина, заведующего отделом энергетики.

Опытный хозяйственник, всю войну проработавший министром электростанций, успокоил меня:

— Ничего страшного. Напишу фамилии самых нужных работников. Он не станет их увольнять.

— Получится? — не поверил я.

— Со Сталиным получалось — и с Аброскиным получится.

Находившийся рядом заведующий отделом геологии, бывший министр геологии А. Сидоренко засмеялся:

— Учись. На любой невыполнимый приказ есть легковыполнимый доклад.

И действительно получилось.

22. Тайный полет

Делегация французских нефтяников должна была лететь в Уфу. Уфа тогда была городом закрытым, иностранцев туда не пускали, но по чьему-то начальственному благословению французам разрешили посмотреть Ново-Уфимский нефтеперерабатывающий завод. Я должен был сопровождать делегацию.

Мне сказали, что самолет вылетит из Внуково, хотя по расписанию он должен был лететь из Шереметьево.

Мы прибыли во Внуково в восемь утра. Никаких объявлений. Ждем. Через час к нам подошел какой-то человек и сказал мне по секрету, что самолет сейчас в Шереметьево, там он возьмет пассажиров, прилетит сюда минут через сорок. Ждем. Прошел еще час. Снова появился тот же человек и сказал, что самолет вернули в Шереметьево, там высадят всех пассажиров, и потом он прилетит к нам.

Через час он снова подошел к нам и сказал, что самолет уже во Внуково и мы можем пройти на борт. Что мы и сделали. Кроме нас в самолете пассажиров не было. Не было даже стюардесс. Взлетели.

Примерно через час ко мне подошел приехавший с французами переводчик, мой старый знакомый граф Николай Александрович Черкезов:

— Мне кажется, что мы возвращаемся.

Я удивился:

— Почему вы так решили?

— Сначала солнце было спереди, а теперь сзади.

Ничего не поделаешь.

Еще через полчаса он снова подошел ко мне:

— Мне кажется, мы снова повернули.

Через час вышел член экипажа и сообщил:

— Через десять минут посадка в Куйбышеве.

Отмечу, что в те годы Куйбышев был еще более закрытым городом, чем Уфа.

В Куйбышеве нам разрешили выйти из самолета, и мы минут десять погуляли по летному полю. Потом нас провели в другой самолет.

Когда мы поднялись в этот самолет, то увидели, что все окна в нем заклеены.

На этом самолете мы и добрались до Уфы.

Отмечу, что назад мы летели обычным рейсовым самолетом, с пассажирами, с остановкой в Куйбышеве, где вместе со всеми вышли в зал ожидания. Очевидно, на этот раз бдительные товарищи про нас просто забыли.

23. Помнить об огурце

В Уфе нас принимал председатель совнархоза, фамилию забыл. После короткой вступительной беседы нас отвели в зал, где был накрыт стол. И начались тосты.

На следующее утро меня разбудил переводчик французской стороны граф Черкезов:

— Олег Сергеевич, голубчик, спасайте. Там происходит нечто ужасное.

Я быстро оделся, и Черкезов повел меня в столовую. Там я увидел председателя совнархоза и моих французов, перед каждым стоял огромный фужер с водкой и более ничего.

Увидев меня, председатель встал и приказал:

— Скажи французам, чтобы пили. У нас так принято.

Я начал слабо возражать, но после его грозных слов «Ты-то сам за кого?» понял, что мне может не поздоровиться.

Всепонимающий Черкезов испугался за меня:

— Может быть, можно что-то предпринять? — спросил он.

А председатель не отступал:

— Пусть пьют.

И тут, к удивлению французов, я начал кричать на председателя:

— Это безобразие! Как вы можете! Это иностранцы. Они не могут пить утром водку без закуски!

— Не могут без закуски? — удивился председатель. — Ладно.

Он дал приказ официанту, и тот мигом принес каждому по свежему огурцу.

— Объясните, что нам надо делать, — попросили меня французы.

— Все очень просто, — ответил я. — Начинайте пить и думайте об огурце. Думайте только об огурце. Когда все выпейте, моментально съешьте огурец.

Они так и сделали.

После этого два официанта стали приносить закуски. Повеселевшие французы накинулись на еду и не отказывались от следующих тостов, правда, пили уже из рюмок.

— А ты молодец, — похвалил меня председатель. — Переходи ко мне на работу. У меня часто бывают делегации.

Я вежливо отказался. Теперь задним числом думаю: а не совершил ли я ошибку?

24. Бдительность прежде всего

После завтрака с обильным количеством спиртного французскую делегацию повезли на Ново-Уфимский нефтеперерабатывающий завод. Дело было летом. Жара и длительные переходы привели немолодых французов в некондиционное состояние, и они с трудом соображали, о чем им рассказывают.

Вдруг ко мне подошел тип в темном костюме и замызганном галстуке:

— Вы сопровождающий из Москвы?

Я подтвердил.