Моя свекровь - мымра! - Людмила Милевская Страница 5

Наконец автомобиль остановился, меня извлекли на свет белыйи повели в неизвестность.

“Обратно к Фроське”, — решила я.

Почуяв скорую свободу, разумеется, оживилась.

“Ох и покажу же этой зловредной Фроське где раки зимуют,пусть только руки развяжут!” — мысленно лютовала я, готовясь к ответным мерам.

Однако, свободой там и не пахло. Когда с головы моей снялимешок, я обнаружила себя в громадной комнате, обставленной с неприличнойроскошью. Сплошное мещанство: резная мебель, хрусталь, позолота и ковры, ковры,ковры…

Впрочем, удивляла не роскошь, а обилие дверей.

Несмотря на то, что ноги и даже руки мне развязали, дратьсяпочему-то совсем расхотелось: комната, битком набитая мужчинами огромными инеприветливыми располагает к смирению. Судя по выражению их лиц, им самимужасно драться хотелось, с трудом сдерживались.

Я притихла и подумала: “Ну-у, это Фрося явно переборщила”.

И мысли нахлынули, мрачные все какие-то, щедро сдобренныесомнениями.

Пока я развлекала себя мрачными мыслями, в комнате началосьдвижение. Мужчины взбодрились и с надеждой поглядывали на дверь. Я тоже тудапосмотрела, никого не увидела, но зато услышала высокий голос, непонятно, то лиженский, то ли мужской:

— Где она? Где?

С этим криком в комнату вбежал, точнее, вкатился маленькийтолстенький человечек. Глаза и лысина у него блестели, пухлые щечки горели,влажный рот нетерпеливо хватал душный воздух — верзилы невообразимо потели.

— Где она? Где? — кричал человечек.

Я поняла, что речь идет обо мне и приосанилась, желаясразить его своей красотой.

На кой ляд этот человечек мне сдался, было совершенно неясно, как не понятно было, зачем мне, умнице и красавице, понадобилосьстараться ради такого урода.

Но я приосанилась, как это ни смешно. Даже просторнуюФросину блузу приподняла, чтобы продемонстрировать ему свою фигуру, да ифранцузский костюм заодно. Такое со мной происходит постоянно: сколько живу,столько пытаюсь кого-нибудь собой сразить. И, что удивительно, не надоедает.

Однако человечек оказался неблагодарной свиньей. Игнорируямои старания, он брезгливо поморщился и недовольно спросил у верзил:

— Что, не могли привезти помоложе?

Я и возмутиться не успела, как верзилы бросились менязащищать.

— Не кобенься, — сказал человечку самый громадный из них, —ты что, ослеп? Только глянь, какая отвальная бикса!

— Не дева, но хороша, — поддержал его и второй, самыйинтеллигентный из всех верзил.

У него у единственного не было в глазах той характернойпустоты, которая объединяет мужчин такого сорта и рода. Более того, лицо егоозарялось, порой, самой неподдельной, настоящей прям-таки мыслью.

— Да, не дева, — повторил он, — но зато какой шик, шик вовсем, и в мимике, и в походке.

Я изумилась: “Как он узнал? Я же лежала лицом в мешке!”

Изумился и человечек. (Вот подлец!)

— Да где же шик? — взвизгнул он.

— Да ты шо? — обиделся за меня Интеллигентный. — Совсем,гад, слеп? А фигура? А все остальное?

Мне бы здесь разобидеться: разглядывают меня, как корову наярмарке, я же, глупая, подарила Интеллигентному свою самую ослепительную улыбку(из тех, что всегда в запасе держу) и шепнула:

— Приятно, что вы разбираетесь.

— А то! — самодовольно осклабился он и добавил такуюнецензурщину, что до сих пор горит лицо, когда вспоминаю ту гадость, хоть иистина она настоящая.

Зато человечек задумался — правда, безрезультатно.

— Старье, оно и есть старье, — в конце концов сказал он, новерзилы его слушать не стали и хором возмутились.

— Много на себя берешь! — загалдели они. — Есть заказчик.Ему видней. Он платит, значит знает за что. Тебе-то какая разница?

Человечек, увидев их гнев, согласился.

— Да, мне без разницы, — сказал он. — Раз эту заказали,значит эту и будем лишать.

И из комнаты вышел, абсолютно не прояснив, чего лишать меня(умницу и красавицу!) собираются — вроде как всего, чего можно, давно уждобровольно лишилась. Почему добровольно, спросите вы? А как же, сама ведь жилаэту жизнь, не заставлял же никто — в результате одни потери, одни потери! А тутснова собираются чего-то лишать!

В общем, запаниковала я. Все выглядело так натурально, чтостановилось ясно: это не розыгрыш Фроси, не ее это прикол, а самая настоящаядействительность. Я бы сказала даже, наша действительность, российская.

Едва я это поняла, как сразу начала чувств лишаться. Ввисках застучало, колени подогнулись, еле живая стою, а в голове одна толькомысль: “Меня заказали! Господи! Заказали! За что? А я-то надеялась, что этоприкол”.

Невозможно передать как тяжело я расставалась с последнейнадеждой, как грустно было осознавать, что Фрося здесь ни при чем. Как я могласердиться из-за приколов? Приколы — чудесная штука! Я уже молила Бога, чтобы онпослал мне прикол, чтобы этот кошмар оказался розыгрышем. О, как я молила, дагде там, Бог меня не услышал.

В комнате, между тем, воцарилось молчание — тишина стоялакладбищенская. Верзилы скучали, я коченела от страха. Нервы мои были такнапряжены, что когда зазвонил мобильный, я с диким визгом подскочила метра наполтора, но машинально попыталась извлечь телефон из кармана.

Вот что значит привычка!

Но, к сожалению, это был не мой телефон. Интеллигентныйверзила приложил трубку к уху и бодро гаркнул:

— Да, батя, она давно здесь.

Видимо “батя” интересовался в чем заминка, кстати, это жеинтересовало и меня. Интеллигентный верзила прояснил обстановку.

— Ждем партнера, — сказал он. — С минуты на минуту прибудет.

Я призадумалась и даже больше того.

“Партнер — это кличка или состояние?” — истерически гадалая, чувствуя, что от этого зависит вся моя дальнейшая жизнь, если она у меня ещеесть, жизнь дальнейшая.

Вскоре выяснилось, что партнер — это состояние. Прибежалмужчина (в спортивных штанах и в майке-борцовке) и важно заявил, что он партнери зовут его просто Арнольд. Верзилы презрительно ухмыльнулись, а я напрягласьеще больше, тревожно своей участи ожидая.

Партнер, должна сказать, был ничего. Особенно вышел фигурой:качок еще тот. Будь он помоложе, я, пожалуй, пошла бы и на роман.

Впрочем, возраст не самый большой недостаток, были у негонедостатки похуже: гуттаперчивость и шарнирность. На месте, бедняга, не могустоять. Даже больно было смотреть на него: дергается, мускулами поигрывает.Залетел в комнату и прямиком ко мне. Я опять (ну вы знаете) приосанилась,зачем-то желая и этого сразить наповал. Он смерил меня очень мужским взглядом ипрезрительно протянул: