По заказу - Дик Фрэнсис Страница 5

Я почувствовал себя форменным идиотом и предъявил ему свой старомодный жокейский пропуск-значок.

– Мне жаль, сэр, – повторил он не только без жалости, но и с твердой уверенностью. – Он не дает вам право прохода в ложу.

В этот момент меня выручил директор-распорядитель скачек. Он, по обыкновению, торопился, пытаясь уладить один кризис за другим.

– Сид, – тепло приветствовал меня он. – Как ты поживаешь?

– Отлично, Эдвард, – отозвался я и пожал ему руку. – Но у меня возникли кое-какие проблемы, и я не могу попасть в ложу лорда Энстона.

– Чепуха, – проговорил он и подмигнул молодому человеку. – Для всех нас настанет черный день, когда Сид Холли не сможет попасть в любое место на ипподроме.

Он положил мне руку на плечо и провел к лифту.

– Ну, и как твои расследования? – полюбопытствовал он, когда мы поднялись на пятый этаж.

– Идут полным ходом, – ответил я. – В последнее время работа была все меньше и меньше связана со скачками, но, по-видимому, не на этой неделе.

– Однако ты сделал для скачек так много. Если тебе понадобится помощь, просто скажи, и я пришлю тебе пропуск, с которым ты сможешь пройти здесь повсюду, даже в мой кабинет.

– А как насчет жокейской раздевалки?

– Хм-м… – Он не хуже моего знал, что в жокейскую раздевалку запрещено входить кому-либо, кроме жокеев, выезжающих в этот день, и их грумов, то есть людей, готовящих для них одежду и снаряжение. Даже Эдварду был закрыт туда доступ в дни скачек. – Почти повсюду, – засмеялся он.

– Благодарю.

Двери открылись, и он выскочил из лифта.

Ложа лорда Энстона бурлила и чуть ли не взрывалась от смеха и возгласов. «Разумеется, у всех этих людей не было никаких пропусков в его ложу, – подумал я при входе. – И, очевидно, они сумели договориться с молодым человеком с торчащими волосами куда лучше, чем я».

Немногочисленные счастливые обладатели лож в Челтенхеме неизменно обнаруживали в день розыгрыша Золотого Кубка, что у них есть десятки дорогих друзей, желающих с ними встретиться. Ну а то, что эти «дорогие друзья» давали о себе знать лишь раз в год, похоже, их отнюдь не смущало.

Официантка предложила мне бокал шампанского. Как правило, я держу его в своей настоящей, правой руке, но тогда мне трудно обмениваться рукопожатиями. И я почувствовал, что должен чаше пользоваться левой, желая доказать – огромные деньги были потрачены не зря. Итак, я очень осторожно направил точные импульсы к большому пальцу, чтобы он смог обхватить и сжать ножку бокала. Я часто ронял и бил даже лучший хрусталь, не зная, насколько крепко должны обхватывать ножки мои бесчувственные протезы, удерживая стекло. Это было очень неприятно.

Чарлз увидел меня, пробился сквозь толпу и встал со мной рядом.

– Решил немного выпить, ну и хорошо, – сказал он. – Пойдем к Джонни. Вам надо пообщаться.

Мы протолкнулись, расчистив себе путь к балкону. Он раскинулся во всю длину, опоясав трибуну перед застекленными ложами. Оттуда открывался великолепный вид на скаковые дорожки и холмы, даже в серый, пасмурный день.

Трое мужчин стояли бок о бок в дальнем конце балкона и разговаривали, склонив головы. Одним из них был Джонни. Наш хозяин Джонни, он же лорд Энстон. Другой – сын Джонни, Питер. Третьего я никогда прежде не встречал, но много слышал о нем, и мне была хорошо знакома его репутация. Этому человеку, Джорджу Логису, было лет тридцать, и он по праву считался асом в игорном интернет-бизнесе. Его компания «Давайте сделаем ставки» не являлась лидером рынка, но стремительно расширялась, и столь же быстро росло состояние молодого Джорджа.

Однажды Жокей-клуб поручил мне тайную инспекцию его дел, и это была обычная, рутинная процедура проверки использования букмекерских лицензий. Средний сын букмекера из северного Лондона, Джордж смог свободно и бесплатно учиться в Харроу, где другие мальчишки, наверное, посмеивались над его забавным акцентом и манерой держать нож. Но юный Джордж быстро всему научился, приспособился к обстановке и начал преуспевать. Впрочем, тогда никто не именовал его Джорджем. Он был урожденным Кларенсом Логистейном, названным матерью в честь герцога Кларенса. Хотя не Альберта, герцога Кларенса, старшего сына Эдуарда VII, судя по всему, умершего от воспаления легких в 1892 году, несмотря на упорные слухи о его отравлении. (Близкие решили столь жестоким образом воспрепятствовать аресту этого разоблаченного Джека-Потрошителя.) И даже не в честь Джорджа, герцога Кларенса, брата Ричарда III, осужденного за измену и утопленного в бочке с вином в лондонском Тауэре в 1478 году. Мать выбрала для сына это имя в честь паба «Герцог Кларенс», расположенного в конце дороги к Айлингтону.

Вокруг главы компании тоже клубились разные слухи. Поговаривали, что Кларенса/Джорджа попросили покинуть Харроу за игру в тотализатор. Кажется, он делал ставки на лошадей вместе с другими мальчиками и, опять-таки по слухам, сумел вовлечь в игру кое-кого из преподавателей. Однако после ему удалось поступить в лондонскую Школу экономики. Кларенс Логистейн/Джордж Логис был способным парнишкой.

– Могу ли я представить вам Сида Холли? – обратился к ним Чарлз, не заметив их тайной, доверительной беседы.

Джордж Логис подскочил. Если мне была известна его репутация, то и моя, несомненно, была ему знакома.

Я успел привыкнуть к подобной реакции. Иногда полицейская машина точно так же останавливается у светофора прямо за вашей. И у вас мгновенно возникает чувство вины, даже если вы ничего дурного не сделали. А вдруг они знают, что я превысил скорость пять минут назад? Законно ли я приобрел шины? Не выпил ли лишний бокал вина? И лишь когда полицейская машина разворачивается или проезжает мимо, сердце снова начинает биться в нормальном ритме, а ладони перестают потеть.

– Сид, хорошо, что ты смог прийти. Я рад. – Лорд Энстон улыбнулся. – Ты знаком с Джорджем Логисом? Джордж, Сид.

Мы обменялись рукопожатиями и поглядели друг другу в глаза. Его ладонь вовсе не была влажной, а в лице не улавливалось никакого страха.

– И ты уже встречался с моим сыном Питером, – произнес хозяин ложи.

Я видел его на скачках раз или два. Мы кивнули, дав понять, что успели познакомиться. В свои тридцать с небольшим Питер стал неплохим и компетентным жокеем-любителем и за короткий срок добился впечатляющих результатов, главным образом на скачках для наездников-дилетантов.

– Вы не поскачете в «Фоксхантерсе», чуть позднее? – спросил его я.

– Я хотел бы, – вздохнул он. – Но пока что не смог убедить владельца включить меня в забег,

– Ну, а как насчет лошадей вашего отца? – поинтересовался я, подмигнув лорду Энстону.

– Никаких шансов у меня нет, – с горькой усмешкой пояснил Питер. – Старый сукин сын не разрешает мне на них ездить.

– Если мальчик хочет сломать себе шею, участвуя в скачках, это его дело, но я не желаю ему помогать. Какой смысл поощрять его чудачества, – заявил Джонни, взъерошив светлые волосы сына. – Я себе этого никогда не прощу.