Последние ритуалы - Ирса Сигурдардоттир Страница 5

— Смотря что считать зависимостью, — возразила Тора. — Я лично считаю, что если принимаешь наркотик второй раз, то ты уже зависимый.

— Я кое-что знаю о злоупотреблении наркотиками. — Он сделал паузу, а потом поспешно добавил: — Не из собственного опыта, а по работе. Гаральд, к моменту когда его убили, не был зависимым, хотя уже встал на эту дорожку.

Тора вдруг осознала, что не понимает, с какой целью этот господин прибыл в Исландию. Не для того же, чтобы позвать ее на ленч, а потом ныть по поводу исландской рыбы.

— Фрау Гунтлиб сказала, вы работаете у ее мужа. А что именно вы делаете?

— Я начальник службы безопасности банка. Проверяю биографические данные новых сотрудников, организую перевозку денег, обеспечиваю необходимую безопасность компании.

— А наркотики?

— Сталкивался с этим на прежней работе. Я двенадцать лет отслужил в Мюнхенской уголовной полиции и немного разбираюсь в убийствах. — Он смотрел ей прямо в глаза. — У меня нет ни малейшего сомнения, что расследование убийства Гаральда проведено плохо. Я виделся со следователем… Похоже, ваша полиция понятия не имеет, что и как надо делать.

— Как его зовут?

Маттиас с трудом произнес исландское имя, но Тора поняла, о ком речь. Аудни Бьяднасон. Она вздохнула.

— Да, он идиот. Я знаю его по нескольким своим делам. Печально, что расследование поручено ему.

— Есть еще причины, из-за которых семья не считает арестованного убийцей.

Тора подняла глаза.

— Например?

— Незадолго до убийства Гаральд снял значительную сумму со счета, открытого на его имя. Куда пошли эти деньги, не установлено до сих пор. Но это гораздо больше, чем нужно на наркотики. Даже если бы он хотел оставаться в наркотическом дурмане годы и годы.

— Может быть, он вошел в картель и финансировал контрабанду наркотиков?

Маттиас хмыкнул.

— Исключено. Инвестируют, чтобы зарабатывать, а Гаральду не нужны были деньги. Он был богат — дед оставил ему огромное наследство, которым распоряжается попечительский фонд.

— Ясно. — Торе не хотелось давить на Маттиаса, но тем не менее она сказала, что Гаральд все же мог заняться контрабандой наркотиков от скуки, забавы ради или просто по глупости.

— Нет доказательств, что арестованный дилер получил эти деньги. Единственная связь, которую полиция обнаружила между ним и Гаральдом, это то, что Гаральд время от времени покупал у него наркотические препараты. Все.

Принесли еду. Они ели молча, и Тора чувствовала себя неловко. Есть люди, в присутствии которых молчание органично, но этот немец не из их числа. Она не любила пустую болтовню, и в этот раз решила не изменять себе, пусть даже молчание станет гнетущим.

Они заказали кофе, и вскоре им принесли две чашки горячего напитка, вазочку с сахаром и серебряный молочник.

— Исландия очень странная, вы не находите? — неожиданно сказал Маттиас, провожая глазами удаляющегося официанта.

— Ну… нет. Не очень, — ответила Тора, готовая грудью встать на защиту своей родины, но сдерживая порыв. — Она просто маленькая. Нас всего триста тысяч. Почему она кажется вам странной?

Маттиас пожал плечами:

— Не знаю… Может быть, из-за опрятности города или чувства, что ты окружен игрушечными домиками… Пожалуй, больше всего это связано с людьми. Например, здесь принято отвечать вопросом на вопрос… Возможно, все дело только в языке.

Он замолчал и стал наблюдать за одинокой женщиной, спешащей куда-то через площадь. Тора отхлебнула кофе и спросила:

— Вы принесли мой контракт?

Маттиас оторвал взгляд от площади, нагнулся к кейсу у ножки кресла, вытащил тонкую папку и передал ее через стол Торе:

— Почитайте. Захотите внести поправки — скажете мне об этом завтра, я проинформирую Гунтлибов. Думаю, условия вас устроят, там все по-честному, и вряд ли вы найдете, к чему придраться.

Он снова наклонился, достал из кейса папку потолще и положил ее на стол между ними.

— Это папка, о которой я упоминал раньше, возьмите. Сначала просто пролистайте, до того как принимать окончательное решение. Хочу вас заранее предупредить, там есть довольно отталкивающие подробности.

— Вы думаете, я упаду в обморок? — Тора даже немного обиделась.

— Сказать по правде, не знаю. Поэтому и советую сначала бегло просмотреть. Там фотографии с места преступления, они не слишком приятны, и тексты, которые едва ли лучше фотографий. Один человек, имя которого не хотелось бы называть, помог мне получить эту подборку из следственного дела. — Он положил руку на папку. — А еще здесь подробности о жизни Гаральда, строго конфиденциальные и, возможно, шокирующие. Если вы откажетесь от участия в расследовании, то я надеюсь, что все увиденное и прочитанное останется при вас. Семья не желает огласки. — Он убрал руку с папки и вновь посмотрел Торе в глаза. — Не хотелось бы усугублять их трагедию.

— Я поняла, — сказала Тора и ответила ему таким же прямым взглядом. — Могу вас заверить, что о своей работе ни с кем не болтаю. — И сухо добавила: — Никогда.

— Прекрасно.

— Скажите, раз вы собрали весь этот материал и, похоже, вполне способны получить любую информацию, зачем тогда вам я? Вряд ли я смогу сделать что-то лучше вас.

— Вы хотите знать, зачем вы нам нужны?

— Мне кажется, я только что спросила именно об этом, — ответила Тора.

Маттиас смешно потянул носом воздух.

— Хорошо, я вам отвечу. Я здесь иностранец, да еще и немец. Нам придется много разговаривать с разными людьми, но мне никогда не откроют что-либо действительно важное. Я собрал массу деталей, касающихся частной жизни Гаральда в Германии, но, по сути, лишь поскреб по поверхности. А здесь со мной не станут откровенничать на деликатные или запретные темы.

— Да, пожалуй, — вырвалось у Торы.

Первый раз за их разговор он весело улыбнулся. Тора с удивлением отметила, что у него красивая улыбка, зубы белые и ровные. Она улыбнулась в ответ и спросила, пряча смущение:

— А какие деликатные проблемы мне придется обсуждать?

Его улыбка исчезла так же быстро, как и появилась.

— Эротическая асфиксия, мазохизм, колдовство, членовредительство и другие виды извращенных увлечений.

Тора ошалело взглянула на него.

— Боюсь, мало что обо всем этом знаю…

Об эротической асфиксии, например, она никогда не слышала. Если это обозначает заниматься сексом, пока тебя душат, то, ей-богу, она предпочитает свою нынешнюю ситуацию — не заниматься сексом вообще, но по крайней мере свободно дышать.

Его улыбка вернулась — уже не столь веселая.

— Узнаете, не беспокойтесь.