Первая версия - Фридрих Незнанский Страница 5

Хорошо, еще мать оставила пакет кефира, вот он на подоконнике стоит, греется. Я выпил теплого кефира, чуть полегчало. Пришла пора готовить кофе. Если меня не дергают с самого утра, то от своего любимого ритуала я не отступаю ни на йоту. Все-таки фамилия Турецкий к чему-то обязывает, хотя именно по-турецки дома кофе и не приготовишь. Ну, допустим, песок есть в каждой детской песочнице, а что прикажете делать с жаровней и углями?

Для начала я мелю кофе на ручной мельнице, которую мне подарил Абовян из Еревана, когда мы с ним раскручивали дело об украденных в Москве и переправленных в Армению иномарках. Интересно, как он там сейчас? Ребята рассказывали, что прошлой зимой в Ереване замерзающие жители повырубили все городские деревья...

Я кручу медную ручку, по кухне плывет роскошный запах свежемолотого кофе, который уже сам по себе меня несказанно бодрит. Кручу и думаю: что ж за дурацкий сон посетил меня нынче? Уж и не помню, когда предыдущий-то видел. А тут на тебе! И пальмы, и бассейн, и жара, и попугаи, только бабы какой-нибудь знойной не хватало. В бикини. А лучше — без.

На мою маленькую, опять же армянскую, джезве я кладу две с половиной ложки мельчайшего ароматного порошка, заливаю холодной водой и ставлю на медленный-медленный огонь. И вот, наконец, мой утренний ритуальный кофе готов. Приятного аппетита, господин Турецкий!

Я возвращаюсь в комнату и включаю свой старенький черно-белый ящик. Теперь таких, наверное, ни у кого уже и нет. Они остались лишь у забытых Богом старушек и у старшего следователя по особо важным делам Генпрокуратуры России Александра Борисовича Турецкого. Кстати, к обращению по имени-отчеству я наконец-то привык.

В ящике поет какой-то модный певец. Пытаюсь вспомнить его фамилию, но безнадежно. Вот если бы он проходил у нас по какому-никакому делу, я бы его навсегда запомнил. Не исключено, что когда-нибудь и встретимся. Эти эстрадные звезды свои бабки порой заколачивают не столько на концертах, сколько на торговле автомобилями. Многие из них связаны с фирмами, торгующими автомобилями. А у этих — какие-то льготы на таможне. Ну пусть себе торгуют. Лишь бы не стреляли друг в друга и в окружающих мирных зрителей.

Пошел наконец блок утренних новостей. Посмотрим, что в мире творится.

Президент отдыхает в Сочи. Там встречался с директором Службы внешней разведки Евгением Маковым и вице-премьером Шохиным, с которыми обсуждал текущие политические вопросы... Интересно, какие такие политические вопросы может обсуждать президент с начальником внешней разведки? Не иначе как вопрос о том, кого же нынче считать букой, а кого бякой.

В Москву прибыл премьер-министр Конго. В плане его визита встреча с премьер-министром Виктором Черномырдиным и российскими бизнесменами... Значит, опять цены на бананы упадут, а на бензин вырастут.

На улице Готвальда взорван «БМВ», за рулем которого находился господин Орзоев, более известный в определенных кругах по кличке «Азол». С ним была неопознанная девушка лет шестнадцати — семнадцати. Оба погибли...

Совсем обнаглели, скоро первоклассниц возить начнут. А Азолу туда и дорога, его тачка вся анашой пропахла. А девицу опознаем. На горе папке с мамкой...

Под Севастополем пограничниками обнаружена дрейфующая океанская яхта «Глория», принадлежащая, как выяснилось, известному американскому предпринимателю, газетно-издательскому магнату Норману Кларку, много лет имевшему самые тесные связи с Россией и СССР. Это именно он издавал на Западе произведения Леонида Брежнева и других генсеков КПСС. В последние годы Норман Кларк финансировал и издавал журнал Российского Фонда культуры, учредил именные стипендии для студентов МГУ, почетным доктором которого он был. Возглавив вместе с госпожой Спир Фонд Самюэля Спира, Норман Кларк всячески способствовал поддержке научных исследований и сохранению научных кадров в России, предоставляя ученым годовые гранты, оборудование и научную литературу. Норман Кларк неоднократно передавал в дар Российскому Фонду культуры приобретаемые им на различных аукционах мира предметы русского искусства...

И тут меня осеняет мысль. Я бы даже поперхнулся восхитительным кофе, если бы минутой раньше не допил его. Сон в руку — наверняка мне опять всучат что-нибудь нераскрываемое и очень мокрое. Почему мне пришла в голову эта мысль? Какой-то хитрый маленький Турецкий, который сидит где-то в глубине меня, временами прозорливо предугадывает сюжетные ходы моей биографии. На самом-то деле именно этот маленький хитрец и должен был стать следователем по особо важным делам, а вовсе не я, мирный и добродушный человек. Ну это я слишком загнул, не такой уж я и добродушный...

Телевизор бубнит о погоде и природе, но я хорошенькую и строгую дикторшу уже не слушаю. Пора на службу.

Живу я сейчас в самом благословенном районе Москвы. Когда я сдуру затеял в собственной квартире ремонт, совершив первое и непоправимое его действие — то есть варварски сорвал со стен обои с самыми благими намерениями, я никак не предполагал, что этим мой ремонт и завершится. По крайней мере, надолго затянется. Посему, когда мой друг Саня Афанасьев предложил, уезжая на полгода, пользоваться его хатой, я тотчас согласился. И моментально переехал, захватив лишь родной телевизор и электробритву. У бородатого эстета Афанасьева ни того, ни другого сроду не водилось.

А что мне одному нужно? Необходимая одежда, бритва да телеящик, чтобы совсем не закиснуть. Жена с дочкой на все лето уехали к знакомым в деревню под Владимиром. Перед их отъездом мы с Ириной долго выясняли наши отношения, но так до конца и не выяснили. И я в очередной раз убедился, что с моей профессией жениться — самое что ни на есть последнее дело. Положа руку на сердце, я так и не знаю — считать себя человеком женатым или холостым. Со всеми вытекающими из этого последствиями.

Теперь моя родина — Беляево. Всего каких-нибудь двадцать лет назад на месте моего дома была самая настоящая деревня — с садами, огородами, коровами и соловьями. Соловьи, кстати, до сих пор летом поют. Красота! Из моего окна за крышами домов виден лес, который тянется от Черганова до самого Ясенева. И магазины ночные в округе пооткрывали, теперь всегда хоть кусок хлеба с сыром купить можно.

Я влезаю в костюм, к которому в отличие от обращения по имени-отчеству привыкнуть никак не могу. Но особенно к идиотскому галстуку. Эту штуку явно придумали женщины, чтобы досадить мужикам. Надо же додуматься — петлю на шею! Кстати, в деле Ферапонтова жена именно галстуком задушила якобы горячо любимого мужа. Особенно невыносима эта сбруя в жару. Но положение обязывает, я раздуваюсь от гордости.

Косте Меркулову еще жарче на новой должности. Ему ото всех достается, даже от Президента. Слишком заметен стал. Недавно он мне рассказывал о приеме в английском посольстве, где этот матерый сыщик так и не смог понять, кто ж там дипломат, а кто — официант.

Одно к одному, не иначе как попугай накаркал — снова лифт не работает. И вот еще — опять этот чудак из второго подъезда свою старушку «вольво» впритык к моему бамперу поставил, ладно, вырулим как-нибудь.

Выезжаю на Профсоюзную. Очень люблю этот кусок — под горку от Беляева до Новых Черемушек. Такое впечатление, что не столько едешь, сколько почти летишь. Особенно когда машин мало. А киосков-то поменьше стало, и выглядят они поопрятней. Сколько же по их поводу все плевались. Теперь сигареты на каждом перекрестке купить можно. И выпить. Но это уже не за рулем.