Ложь без срока годности - Юлия Ефимова Страница 5

Зинка пришла вовремя, этому её тоже научил дед. «Никогда не опаздывай, точность – вежливость королей», – говорил он. «Ну как же, – сопротивлялась Зинка, – ведь говорят, девушка должна немного опаздывать». – «Не говори глупости, – злился дед, – если это не психологический ход и он не задуман заранее, то это всего лишь опоздание, а это говорит лишь о невоспитанности и неуважении к людям, которые тебя ждут».

В адвокатской конторе как-то чересчур радостно её встретил молодой человек лет тридцати. Он оказался обладателем того самого волшебного голоса, видимо, это он вчера звонил, договариваясь о встрече. Проводив Зинку в кабинет, сладкоголосый попросил подождать немного и ушёл. Там за красивым дубовым столом уже сидела яркая девушка и разглядывала забинтованный средний палец. Она была очень вульгарно накрашена и не менее вульгарно одета. Словно привет из девяностых – алая помада, чёрными тенями подведённые глаза, много туши на ресницах, которая, видимо, из-за плохого качества уже частично осыпалась под глаза, делая свою хозяйку похожей на панду. Голубая блузка с рисунком из блёсток на груди, видимо, гордость хозяйки, была заправлена в короткую кожаную юбку. Особой любовью девушки являлись серьги в виде розового пёрышка, она постоянно поправляла их, словно проверяя, не потерялась ли такая красота.

Не обратив никакого внимания на Зинку, яркая девушка озираясь смотрела по сторонам и постоянно всё трогала – ручки на столе, подлокотники кресел и даже маленькие конфеты в вазе, периодически выкладывая их на стол. Перетрогав всё и заскучав, она взяла ручку и нарисовала на забинтованном пальце ноготь, но, видимо, не удовлетворившись результатом, подумала и раскрасила его в фиолетовый цвет. Зинка наблюдала за её манипуляциями и пыталась сквозь тонны косметики на лице понять, сколько ей лет. Но, видимо, девица не привыкла долго молчать, потому что после десяти минут тишины и гордого презрения по отношению к Зинке она всё-таки решилась и, наклонившись над столом, шёпотом, словно боясь, что её услышат, спросила:

– А ты тоже, на это самое, на завещание?

Получилось немного зловеще, и Зинка испуганно махнула головой.

– И тоже не знаешь, кто это? – озираясь спросила размалёванная и, не дожидаясь Зинкиного ответа, продолжила: – Жесть, ну ты даёшь, вроде одета прилично, значит, бабки есть, или приезжая, тогда понятно. Вот я бы никогда не повелась на это, но так хочется от предков съехать, сил нет. Хотя мне грех жаловаться, мне повезло, я-то москвичка, – гордо закончила девица.

У Зинки в этот момент появилось ещё больше вопросов, которые не находили ответов. Но, оценив интеллект и воспитанность девицы, она сделала заключение, что спрашивать бесполезно, и всё-таки решила подождать того, с волшебным голосом. Собеседница хотела сказать что-то ещё, но ей не дали. Дверь распахнулась, и на пороге появился ещё один персонаж. Мужчина лет сорока с остатками былой красоты на лице и огромным самомнением в глазах, оставшимся с тех времен, когда он мог похвастаться молодостью.

– Добрый день, – слегка наклонив голову, поздоровался бывший Казанова, держа в одной руке шляпу, а в другой трость.

Зинка молча кивнула в ответ, её собеседница же замерла с открытым ртом не в силах шевельнуться. Она заворожённо смотрела на вошедшего, как апостолы смотрели когда-то на Иисуса, идущего по воде, не меньше. Зинке стало жаль её, вошедший франт уже бросил презрительно-уничижительный взгляд в её сторону, поэтому, вспомнив про женскую солидарность, Зинка наклонилась и ударила девицу по руке в надежде, что та отомрёт и всё же закроет рот. Но Зинка, просто производитель неловких ситуаций, нечаянно ударила «яркую» по забинтованному и, видимо, очень больному пальцу, чем породила фонтан эмоций. Девушка вскочила и, тряся рукой, начала громко материться.

– Сволочь, за что, почему, боже, как больно, – и это только те слова, которые можно произнести, остальная же лексика была чисто русским отборным матом.

У мужчины с тростью и шляпой в руке, видимо, свернулись уши в трубочку, ну а как ещё можно оправдать то, что он надел шляпу снова на голову и прижался к двери. Только желанием спрятать свернувшиеся уши, ведь Зинка могла поспорить, что этот франт знает с детства, что в помещении необходимо снимать головной убор. Сама же виновница кинулась извиняться к ругающейся девушке, но не тут-то было. Видимо, от сильной боли девица скакала по комнате, переворачивая стулья и круша книжные полки. Зинке ничего не оставалось, как следовать за ней и поднимать всё, что та перевернула. Именно на этой странной картине происходящего в кабинет зашёл сладкоголосый в компании двух мужчин.

– Очень рад, что вы познакомились, – растерянно сказал он, наблюдая в кабинете полный разгром. – Зинаида, зачем вы бегаете за Матильдой? – воскликнул нотариус, и голос его перешёл на визг, перестав быть сладким. – Оставьте её в покое.

Остановившись, Зинка поняла, что именно так всё сейчас и выглядит, и уже открыла рот для оправданий, но передумала и решила просто обидеться.

Минут десять ушло на то, чтоб все успокоились, и ещё полчаса – на элементарную уборку кабинета, чтоб не было ощущения, что они сидят в комнате сбора макулатуры.

– Добрый день, дамы и господа, – начал нотариус, – меня зовут Марк Абрамович Дуров, я душеприказчик Савелия Сергеевича Штольца. Сегодня, тридцатого сентября сего года, нами оглашается завещание закрытого типа. Присутствуют наследники, нотариус-исполнитель и два свидетеля.

Зинка, которая уже перестала обижаться, ведь как говорил кот Матроскин, совместный труд, он сплачивает, в душе понадеялась, что «яркая» и «франт» – это всего лишь свидетели, но нотариус в этот момент показал рукой на двух молчаливых мужчин в одинаковых костюмах.

– Итак, свидетели фиксируют, что конверт закрыт и опечатан, – очень торжественно, будто приветствовал парад Победы, продолжал нотариус.

Пока он производил разного рода манипуляции, составляя протокол оглашения закрытого завещания, показывал второй конверт, который был внутри первого, и сверял печати и подписи на нём, попутно заставляя свидетелей подписывать все конверты и акты, Зинка рассматривала остальных претендентов на наследство деда и терялась в догадках, кто бы это мог быть. «Девица, которая сейчас сидела, обняв свою руку, чисто гипотетически, – размышляла она, – может быть дочерью деда, рождённой где-нибудь на стороне, ну, или на худой конец последней любовью, дед был молодцом, а вот дядя с тростью и остатками молодости, он кто?» Скорее всего, фантазия Зинки завела бы её очень далеко, ведь она была у неё бурная и необузданная, но, слава богу, до этого не дошло. Марк Абрамович, разорвав второй конверт, вынул оттуда сшитые и опечатанные бумаги и флешку, такую маленькую, на которой была маркером нарисована цифра «1». Торжественно, как олимпийский огонь, он вставил в разъём телевизора этот кладезь информации. Все смотрели за манипуляциями нотариуса с восхищением, как дети, которые смотрят за волшебными движениями рук факира и ждут чуда.

– Прошу вас внимательно посмотреть это видео. Когда оно закончится, я зайду и вы дадите мне ответ, – сказал Марк Абрамович и вместе с двумя мужчинами-свидетелями вышел из кабинета.