Прекрасное место для смерти - Энн Грэнджер Страница 5

— Ты сегодня одна, без подружки? — спросил мужчина с усиками.

Одну руку он положил на стойку, а второй поправлял лацкан твидового пиджака в зеленую клетку. К его досаде, сидевший рядом посетитель, обеспокоенный тем, что приближается время закрытия, а он еще не выбрал свою норму, перегнулся через него и громко позвал бармена, загородив девушку. Поэтому мужчина с усиками не услышал, что ответила его спутница. К счастью, она повторила:

— Она сегодня не придет. У нее другие дела!

— У нее есть парень, да? Я думал, вы с ней всегда вместе ходите.

Девушка откинула назад длинные вьющиеся светлые волосы и посмотрела на своего кавалера в упор.

— Не знаю. Мы ведь с ней не сиамские близнецы!

— Вы совсем не похожи. Ты гораздо красивее! — галантно заявил он. — Чем тебя угостить?

Девочка оглянулась через плечо. Молодой парень, которому она весь вечер безуспешно строила глазки, нашел себе другую собеседницу.

— Мне светлого пива с лаймом, — сказала она.

Ее кавалер поднял руку, подзывая бармена.

Когда Терри Ривз, владелец «Серебряных колокольчиков», зашагал вдоль стойки, чтобы обслужить клиента, жена зашептала ему в спину:

— Спроси у девочки, сколько ей лет!

Сам Ривз всегда отдавал предпочтение женщинам в теле. Он окинул девицу, о которой шла речь, презрительным взглядом: ни кожи ни рожи. Над короткой черной юбочкой виднелась полоска плоского, как доска, животика; смелый вырез блузки открывал совсем детскую грудь. На шее болталась дешевая цепочка. Зато щеки у девчонки были еще по-детски круглыми, губки полными. Казалось, она позаимствовала наряд у старшей сестры.

Ривз подавил тревожное чувство и бросил взгляд на висевшие над стойкой часы. Через пять минут закрывать, что толку сейчас поднимать шум? Девчонка торчит в баре уже не меньше часа. Он налил пиво и принял бумажку в пять фунтов, которую протянул ему мужчина с усиками.

— Держите, шеф! — Он придвинул к нему сдачу.

Когда он вернулся, жена спросила:

— Ну что?

— Брось, Даф! Скоро закрываться. Ей наверняка уже есть восемнадцать.

— Позавчера сюда приходил полицейский и проводил со мной беседу насчет малолеток! Даже наклейку подарил: «Мы не продаем спиртное несовершеннолетним». Жаль, не успела никуда ее прицепить. Но завтра обязательно наклею!

— Да брось ты! — Ее муж снова покосился на часы и закричал: — Допивайте, дамы и господа! Мы закрываемся!

Публика засуетилась. Мужчина с усиками и девочка со светлыми кудряшками отошли от стойки в дальний угол.

Там они оказались не одни. За угловым столиком положил голову на руки пожилой мужчина с невыразительной внешностью — наверное, задремал. Он был небрит, седые волосы длинноваты, когда-то приличный, дорогой костюм не мешало бы почистить и отгладить. Когда странная парочка подсела к нему, он поморгал, посопел — а может, всхрапнул — и слегка подвинулся.

Один из подгулявших клиентов повысил голос; приятели принялись успокаивать его. Ривз снова бросил взгляд на часы. Надо бы объявить о закрытии на минуту-другую раньше!

— Время! — заревел он, перекрывая общий шум. — По домам, ребята!

Хотя такая расторопность понравилась не всем, зал начал пустеть. Публика двинулась к дверям, перекликаясь и смеясь. Дафна Ривз подошла к мужу.

— И все-таки зря ты не спросил, сколько лет той девчонке!

— Да ладно тебе! Кстати, она ведь выпивку не заказывала. Ее кавалер угощал. Какое мне дело, кому он покупает пиво?

— Он вдвое старше и явно подпаивал ее! Ты знаешь, мне не нравится, когда взрослые мужчины снимают совсем молодых девушек!

— Да ведь ради этого люди и приходят в паб — познакомиться, подцепить кого-нибудь!

— Терри, когда мы с тобой решили купить паб, мы мечтали сделать из него приличное заведение!

— И сделаем! Но сперва надо деньжат подкопить. Скандалистов я не потерплю, ну а остальные… Деньги-то у всех одинаковые!

— Даже у него? — возразила Дафна.

Паб опустел. В зале остался только один посетитель — пожилой мужчина за угловым столиком.

— Барни Крауч! — вздохнул Терри. — Как всегда, последний!

— Заснул, наверное.

Дафна взяла поднос со стаканами и ушла на кухню.

Терри грузно зашагал в угол и склонился над спящим.

— Эй, Барни, как дела? — Он потряс спящего за плечо. — Слышишь меня, старый ты идиот? Просыпайся! Пора домой.

Спящий зашевелился и открыл один глаз.

— Я тебя прекрасно слышу, Теренс! Не ори мне в ухо. Я не спал, а размышлял о глупости человеческой… И о нашей хрупкости, беззащитности.

— Размышляй, пожалуйста, только где-нибудь в другом месте! Кроме тебя, никого не осталось. Все уже ушли, а нам с Дафной надо закрываться и на боковую.

— Говори за себя! — отозвался женский голос откуда-то сзади.

Барни зашевелился и выпрямился.

— Тогда я пойду, Теренс. Я пойду… домой. — Он нахмурился.

— Хоть помнишь, где твой дом-то? — ехидно спросил владелец паба.

— Конечно! И нечего хамить! — Барни с трудом встал на ноги и пошатнулся. Нахлобучил на нечесаные патлы мятую кепку и, спотыкаясь, направился к выходу.

Из кухни вышла Дафна.

— Терри, ты уверен, что бедняга нормально доберется до дому? Может, отвезешь его на своей машине? Он ведь живет далеко, а на улице холод собачий…

— И не проси! — отрезал ее муж. — Сегодня пришлось выпить с клиентами — угощали, неудобно отказаться. Представляешь, что будет, если меня остановит дорожная полиция? Дадут подышать в трубочку, и привет! Результат-то будет положительный! И что тогда делать? Если такая сердобольная, сама и вези его.

— Кто, я? — вскинулась Дафна. — Ну знаешь! Везти этого старого дурака! Хоть он и пьян в стельку, а любит руки распускать! И потом, сейчас поздно, а назад придется возвращаться одной. Не люблю среди ночи ездить в глуши. Давай вызовем ему такси!

— А платить кто будет? Ничего, и так доберется, — заявил ее муж. — Он уже много лет подряд каждый день уходит из паба после закрытия! До сих пор с ним ничего не случилось.

Барни Крауч медленно и неуверенно брел по проселочной дороге. Огни городка остались далеко позади. Он слышал лишь шарканье собственных шагов да завывание ветра в кронах конских каштанов, растущих вдоль обочины.

Паб «Серебряные колокольчики» находился на восточной окраине Бамфорда; Барни уже давно считался в нем завсегдатаем. Жил он километрах в трех от городка — неблизкий путь даже в лучшие времена, а уж в его возрасте, да в такой поздний час, да в непогоду… В силу пожилого возраста и общей изношенности организма, вызванной неумеренным потреблением горячительных напитков, в последнее время он проделывал этот путь с большим трудом, чем раньше, — и чем дальше, тем ему становилось труднее. Но он еще не был готов расстаться с тем, что называл «светской жизнью».