Секретный агент S-25, или Обреченная любовь - Валентин Лавров Страница 5

— Так точно, ваше императорское величество! Коли прикажете, я разнесу на заклепки и «Акулу», и весь германский флот вместе с гросс-адмиралом Тирпицем.

Государь ласково улыбнулся:

— Альфреда фон Тирпица пока оставим в покое, но провести диверсию на UN-17 было бы замечательно. Дело действительно опасное, поэтому не приказываю — прошу…

Соколов, предчувствуя интересную работу, счастливо блестел глазами.

— Только скорейшее уничтожение «Стальной акулы» может заставить немцев задержать выпуск новой серии лодок. Когда враги увидят, что и эти мощные субмарины могут гибнуть, как обычные, они станут совершенствовать их конструкцию. Так уйдет время, закончится война.

— В ваших словах, граф, много истины! — согласился государь. — Я надеюсь на вас…

— Я готов приступить к исполнению диверсионной операции! — воскликнул Соколов.

Батюшев схватился за виски.

— Как, уже? Быстро, однако! — И серьезным тоном настойчиво повторил: — История подводного флота таких примеров не знает.

Государь возразил:

— Зато истории известно другое: российские разведчики не раз творили чудеса… Вспомните операцию с той же фрейлиной Васильчиковой, в которой отличился наш граф.

Батюшев причмокнул губами, вспоминая среди сотен операций именно эту:

— С какой Васильчиковой?

Соколов невозмутимо ответил:

— Вы, господин полковник, обязаны по роду своей службы знать с «какой»! Да, да, с той самой, что была агентом Германии, засыпала государя предложениями сепаратного мира и которую я соблазнил в Глогнитце. Признаюсь, сделал это с большим удовольствием. Никогда не думал, что шпионка в кровати ничем не отличается от патриотки!

Батюшев от неожиданности на мгновение лишился дара речи, а государь тихо рассмеялся, прикрывая ладонью рот. (Ему неудачно вставили фарфоровые зубы, и по этой причине он порой делал вид, что поглаживает усы или почесывает нос.)

Соколов состроил каменную физиономию:

— Но я пошел на роман исключительно по оперативной необходимости!

Батюшев понял: царя не переубедить, тот уже все решил. С неудовольствием подумал: «Чем меньше человек разбирается в разведке, тем легкомысленней к ней относится. Вот и царь полагает, что тут игрушки. Это ведь не карманников в Москве отлавливать, Соколов себе шею в два счета сломает!» Вслух же почтительно произнес:

— Вы убедили меня, государь! Игра стоит свеч. Я свяжусь с нашими морскими специалистами. Для начала необходимо выяснить, в каком порту базируется эта субмарина. А это задача нелегкая. Эффективность нового оружия зависит от неожиданности его применения — немцы это понимают. Вы, граф, должны знать: оружие опасно лишь тогда, когда его тайна не разгадана противной стороной.

Государь строго посмотрел в глаза начальнику разведки:

— Разработайте план операции, подготовьте нашего графа…

— Обязательно! Не только Аполлинария Николаевича, но создадим и подготовим группу, которую он возглавит. И тогда начнем действовать.

Соколов возмутился:

— Какую еще группу? Какой план? Государь, умоляю вас, избавьте меня от этих кабинетных вояк. Они погубят ваш прекрасный замысел, они операцию будут готовить до второго пришествия. Мне не надо симпатических чернил, не желаю ни связников, ни шпионских тайников. Я хочу знать лишь одно: в каком порту я найду «Стальную акулу»?

Батюшев не удержал раздражения:

— Вам не нужны ни агентурная связь, ни документы, ни деньги? Что, пойдете в Берлине банк грабить?

— А почему не ограбить банк, если он вражеский? — удивился Соколов. — Ваше императорское величество, мой план прост…

Государь бросил взгляд на напольные часы и заторопился:

— Простите, господа, я скоро отправляюсь на обедню и хотел бы перед этим немного прогуляться. Вы можете проводить меня. На свежем воздухе закончим беседу.

Смелый план

Уже минут через пять государь, взяв под руку Соколова, шел по зимнему парку. Под сапогами громко хрустел снег. Государь спросил:

— Граф, каким образом вы намерены совершить диверсию на «Стальной акуле»?

— Я должен оказаться в прифронтовой полосе. Отсюда я сбегу к врагам. Затем я намерен внедриться в их разведку и буду искать возможности проникновения на «Стальную акулу». Оказавшись на субмарине, совершу взрыв, который надолго выведет ее из строя.

Батюшев скептически покачал головой:

— В вашем, граф, плане исполнимо все, кроме последнего пункта. Пусть германцы полюбят вас как национального героя, но это вовсе не означает, что вам удастся пробраться на сверхсекретную лодку. Впрочем, внедриться во вражескую разведку — это уже хорошо. Но и тут не обойтись вам без «почтового ящика» — агента, иначе все пойдет прахом.

— Передо мной стоит другая задача, — возразил Соколов. — Взорвать лодку… И хорошо бы бежать под чужой фамилией. Свое имя я не хочу позорить.

Батюшев, не скрывая возмущения, сказал:

— Как для религиозного фанатика есть только одно — воля Божья, так для разведчика есть только одна цель — выполнение задания. О каких таких «позоре» и «чести» вы говорите? С такими мыслями, граф, оставайтесь лучше дома, вылавливайте карманников…

Соколов, изображая гнев, раздул щеки.

— Государь, вы слыхали, как этот тип меня оскорбил? — Он вдруг сграбастал Батюшева и бросил его в громадный сугроб, нанесенный под елью, да так, что наружу торчали лишь сапоги.

Государь не удержался, засмеялся. Он пожал руку Соколову:

— Аполлинарий Николаевич, прислушивайтесь к ведомству полковника Батюшева: разведчики — гордость нации, самые отважные, умные и хладнокровные люди.

Соколов веско заметил:

— Ваше императорское величество, исход операции, понятно, важен. Но еще важнее, что есть человек, готовый умереть за своего государя и отечество. Пусть грядущие поколения берут пример с нас, любящих Россию и своего государя сильнее самой жизни.

Государь растроганно произнес:

— Спасибо, мой друг! Сегодня следует поздравить конвой с Рождеством. И еще, господа, приглашаю вас на ужин. Аня Вырубова позвала дочерей несчастного Распутина, вместе будем трапезовать.

Государь, необыкновенно печальный, пошел прочь, и его одинокая фигура долго виднелась на пустынной дорожке, утопленной среди глубокого снега.

* * *

Ритмично и громко под ногами государя скрипел сухой снег. Он размышлял: «Да, именно так: не гоняться по морям-океанам, а взорвать в германском порту эту UN-17 — прекрасная мысль! Это произвело бы сильный эффект, главным образом на союзников. У них не вышло уничтожить, а мы — пожалуйста! Покажем, на что способен русский человек, да-с! К сожалению, Батюшев прав: задание для одного человека, даже для такого, как Соколов, вряд ли выполнимо. Я просто принесу Молоху войны еще одну жертву. А почему бы нет? Граф сам просится на передовую, все равно ежедневно станет рисковать жизнью. И куда благородней погибнуть, выполняя опасное задание, чем нарваться на случайную пулю-дуру».