Белый пиар - Анна и Сергей Литвиновы Страница 49

– Отлично, – соврала Женя с вымученной улыбкой.

– Не сказала б… – скептически протянула Юля. – Вот что. Тебе в клуб когда ехать? К трем? В половине второго подойдешь ко мне. Я из тебя человека сделаю…

Юля приоткрыла ящик стола и продемонстрировала Жене огромную прозрачную косметичку, полную «диоровских» карандашей, коробочек, тюбиков.

Женя отхлебнула кофе. Признательно произнесла:

– Ох, Юля, какая ты классная!..

Секретарша фыркнула и понизила голос:

– Так-так, начались комплиментики… Верно дизайнеры говорят, что ты, Марченко, – лесбиянка…

Они обменялись дружескими улыбками, и Женя пошла в свой закуток. Позвонила в «Феллини». Разрешила заменить устриц на улиток. Заодно дала санкцию смягчить фэйс-контроль на входе. Она догадывалась, что мало кто из приглашенных журналистов явится на пресс-конференцию в костюме, как того требовали правила клуба «Феллини». Потом позвонила Леше из «Пополамов». Писклявый девчачий голос проинформировал, что Леша уехал в институт. В квартире гремела музыка, и голосок девушки звучал крайне лживо. «Поклонница, – догадалась Женя. – Молодцы «Пополамы» – не теряются».

– Девочка, – строго сказала Женя. – Передай Алексею, чтобы он срочно перезвонил в «Глобус».

Но Леша уже сам отобрал трубку у своей незадачливой секретарши.

– Женечка? Рад тебя слышать.

Его голос звучал вальяжно и даже снисходительно.

Женя не могла припомнить, чтобы они перешли на «ты», но возражать не стала. Она еще раз напомнила Алексею, что группа должна быть в клубе не позже двух. Растолковала, как найти тамошнего звукорежиссера.

– У Леньки зачет, он может задержаться, – неуверенно прокукарекал Леша. Женин строгий голос быстро сбил с него спесь.

– Никаких зачетов, – отрезала Женя. – Опоздание будем рассматривать как нарушение контракта.

Прощаясь, она смягчила напористый тон:

– Вы знаете, что за зал в «Феллини»? Нет? На что похоже? Ну… почти как в «Я и Оно». Только чуть просторней.

Леша расхохотался. Заявил, что ее любит. В недрах квартиры Женя расслышала возмущенный писк поклонницы. Улыбнулась. Положила трубку.

М-да, верно учил покойный Бритвин: с этими артистами нужно и кнутом, и пряником…

Потом Женя проверила стопку пресс-релизов. Не поленилась прогуляться к офисному магнитофону и прослушать на выбор парочку демо-кассет – не халтурная ли звукозапись. Еще раз обзвонила особо ненадежных журналистов. Напомнила и про королевский фуршет, и про море дармовой выпивки, и про «маленькие подарочки».

– Какие подарочки? А не скажу. Маленькие, но приятненькие…

Журналисты – как дети. Они любят сюрпризы и подарки.

Да и кто посмеет сказать, что вшивая демо-кассета не подарочек – «маленький, но приятненький»?

Все дела вроде бы сделаны.

«Что-то еще… – вспоминала Женя. – Ах да, нужно позвонить маме Бритвина!» Звонить не хотелось.

Женя сделала пару глубоких вдохов и набрала номер.

Откликнулся тусклый немолодой женский голос. «Она. Мама», – поняла Женя и представилась:

– Я коллега Димы. Меня зовут Женя.

– Здравствуйте, Женя, – вяло, через силу откликнулся голос. – Мне о вас рассказывал… рассказывал Дима…

Повисла пауза – долгая, черная, словно февральская ночь.

– Дима, – прервала паузу Женя, – оставил у меня ключи от своей машины.

– А где машина находится? – без особого интереса спросила женщина. Кажется, жизнь – во всех ее проявлениях – перестала быть интересной для бритвинской матери.

– Она стоит неподалеку от моего дома.

Никаких вопросов: «А почему так получилось?» Женщина безразлично протянула: «А-а…» – и опять умолкла.

Снова – пауза. Затем дама вдруг попросила:

– А не могли бы вы, Женя, привезти машину мне? Вы ведь водите автомобиль? Мне Дима рассказывал… А я бы… Я бы машину тогда продала…

В голосе у женщины что-то надтреснулось, словно рыдание.

– Но у меня же нет документов на машину…

– Ах, да, нет документов… – как автомат повторила мама. – Ну тогда просто привезите мне ключи… Документы, кажется, есть у меня…

Женя положила трубку, невидящим взглядом уставилась в потолок… Разговор с бритвинской матерью оставил тягостное впечатление.

Вдруг на пороге закутка, где сидела Женя, возникла Юля. Секретарша возмущенно сказала:

– Уже два часа! Ты краситься будешь, или как?!

…В три Женя уже была в клубе «Феллини».

Юля (косметологом бы ей работать!) постаралась, накрасила Женю на славу. Исчезли синяки под глазами, без следа растворились назойливые зимние прыщики. Умело подведенные веки придали ей строгий вид роковой красавицы. Картину довершали совершенно фантастические, пушистые и длинные, ресницы. – Ой, как накладные…

– Ага, щас!.. – усмехнулась Юля. – Накладные!.. Тушь надо хорошую покупать! Не за три рубля.

…В зеркальном холле «Феллини» нервно прохаживался менеджер клуба – ждал. Тут же кинулся к ней:

– Евгения Андреевна! Наконец-то!

В его глазах проглядывало уважение. Уважение столь высокого градуса, что стало очевидно: «Глобус» отвалил за банкет полной горстью.

Женя, ощущая за спиной деньжищи фирмы, царственно кивнула суетливому менеджеру. Прошла в зал. Проверила накрытые столы. Указала на явную недостачу черной икры и кампари. Выискала в груде фруктов подпорченный апельсин.

– И бокалы вытрите! Потеки – как в столовке, право, – произнесла Женя, наслаждаясь данной ей на один день властью.

– Немедленно исправим, – подобострастно откликнулся менеджер.

Затем Женя направилась в репетиционную.

«Пополамы», напуганные штрафными санкциями, были уже в сборе и вовсю репетировали. Клубный звукооператор морщился от непривычных звуков баяна. Увидев Женю, Леша остановил репетицию. Подошел к ней строевым шагом. Отдал честь:

– Приветствую вас, моя королева!

– К пустой голове руку не прикладывают, – остудила она его пыл.

Внимательно осмотрела коллектив. Все вроде в порядке. Причесаны. Выбриты. Без фингалов. Только у гитариста Лени глаза красные.

– Что, Лень, зачет был сложный? – участливо спросила она его.

– А? Что? – Леня будто только проснулся.

Женя терпеливо переспросила:

– Леша сказал, что у тебя сегодня зачет. Сдал, не сдал?

Тот дико взглянул на нее. Получил ощутимый тычок от Леши и неуверенно ответил:

– Да вроде сдал…

«Все вранье, – решила Женя. – Зачет он сдавал, как же! Пропьянствовал небось всю ночь».