Кот недовинченный - Анна и Сергей Литвиновы Страница 49

Поэтому ему не составило труда вызвать такси и добраться на нем назад, в центр Мадрида. Он попросил водителя остановить у кафешки VIPS на Гран-виа.

Он почему-то наделся, что там его встретит рассерженная и строгая Катерина: «Куда ты, Лелик, пропал?!» Да бог бы с ним, пусть строгая, пусть рассерженная, лишь бы – была, и была целой и невредимой.

Но, разумеется, никакой Кати в кафе не обнаружилось.

Зато – о счастье! – девушка-метресса вручила Ленчику оставленные им на столике покет-компьютер, а также список невест и даже салфетку с числом «пи» до семнадцатого знака после запятой.

От вкусных запахов, царивших в кафе, в животе забурчало от голода. И Леня от расстройства – и на радостях от избавления – заказал полную миску салата и два бокала пива холодной фильтрации. Официант, которому молодой человек еще перед своим похищением не поскупился на чаевые (как, кажется, давно это было, а ведь прошло не больше трех часов!), обслуживал его как родного.

Потом юноша вернулся в гостиницу – а что ему, спрашивается, оставалось делать в незнакомом и негостеприимном городе? Не в музей же Прадо идти, картины знаменитых испанцев рассматривать!

Затем потянулись, как пишут в романах, томительные часы ожидания. Ленчик лежал на кровати навзничь и тупо смотрел канал «Евроспорт». Временами он переключался на испанские новости и ждал, холодея, что полицейская хроника сообщит о найденном теле неизвестной брюнетки, на вид тридцати лет, славянской внешности.

Но страшных новостей, к счастью, не передавали. Но не было и Кати, а за окном давно стемнело. Ленчик твердо решил: завтра с утра, если тетушка не появится, он идет в мадридскую полицию – а там будь что будет. И с этой мыслью уснул – даже не выключив телевизор, не раздевшись и не занавесив окна.

А наутро его разбудил бешеный стук в дверь. Леня подскочил, бросился к двери, отпер – а перед ним стояла его тетка Катя, здоровая и невредимая!

– Лелик, – скомандовала Катерина, без «здравствуйте», без объятий, – срочно дай мне сто пятьдесят евро!

Племянник, даже толком не проснувшись и не успев как следует обрадоваться, послушно достал из портмоне две купюры и отдал их Катерине. Та мгновенно умчалась. И прокричала, удаляясь по коридору:

– Сейчас вернусь!

А когда она возвратилась, Леня хмуро спросил:

– Выкуп, что ли, платила?

– С таксистом расплачивалась, балда!

И тут Ленчик сел на кровать и – скуксился, едва не заплакал.

– Ох, тетечка, я так волновался за тебя! – проговорил он дрожащим голоском.

Катя погладила его по голове:

– А ты не представляешь, как я сама за себя волновалась!

– А за меня? – протянул Леня, мгновенно переходя от растроганности к обиде.

– А что за тебя-то волноваться?

– Как?! Меня ведь тоже похищали!

– Те-бя? Кто? Когда?..

– Расскажу, – солидно кивнул Леня. – Только давай сначала сходим на завтрак. А то у меня ото всех этих переживаний аж живот подвело.

– Нет! Минуточку! Для начала я иду в ванную и привожу себя в порядок.

В зеркале в ванной Катя себе решительно не понравилась: глаза тусклые, лицо одутловатое, волосы всклокоченные. Пришлось принимать срочные меры: контрастный душ, скраб для лица, затем макияж. Что-то не в порядке было с координацией движений, и щеточкой для ресниц она пару раз чуть не выколола себе глаза. А вдобавок зверски хотелось пить, и голова была словно чугунной.

Пару раз в дверь жалобно скребся Лелик, нудил:

– Ку-ушать хочу-у!

Но на завтрак они вышли лишь через час. И уж там, в столовой, стали бурно, перебивая друг друга и размахивая руками, рассказывать о том, что произошло с каждым вчерашним вечером и ночью.

Чинная публика отеля – в основном коммерсанты средней руки, прибывшие в столицу по делам, – с изумлением наблюдали за экспансивной парочкой: ему лет двадцать, а ей около тридцати, – которые на непонятном языке, весьма громко, беспрестанно жестикулируя, о чем-то все говорят, говорят и говорят…

– Кто это? – спросил тихонько у официанта, кивнув на парочку, сидящий в уголку над своим кофе известнейший испанский романист Артуро Перец-Муэрте.

– Какие-то русские, – пожал плечами официант.

Удивленный Перец-Муэрте немедленно достал свою походную записную книжку и оставил в ней глубокомысленную запись: «Русские, оказывается, – весьма экспансивные люди. По темпераменту они, пожалуй, ничем не уступают нам, испанцам, – а скорее всего, даже и превосходят нас. Видимо, это связано с долгими русскими зимами и общей нищетой в стране, в результате чего уроженцы Московии умеют живо радоваться самым простым вещам: солнцу, белому хлебу, черному кофе и белым скатертям».

15 марта, 9.50. Катя и Ленчик

После того как герои обсудили вчерашние события, встал вопрос: что делать дальше? Было решено: следует немедленно позвонить в Гибралтар гражданке Кузнецовой-Барклай и предупредить о возможно грозящей опасности.

Звонить, ввиду экономии, стали не из гостиницы, а из уличного телефона-автомата. Ленчик настоял, что будет с Катей рядом. «А то стоит тебя оставить одну – вечно с тобой что-нибудь случается», – пробурчал он. Однако телефон госпожи Барклай не отвечал – хотя она как раз должна была сидеть дома в ожидании спецотряда экстренного компьютерного реагирования, прибывающего из США на гиперзвуковом самолете.

Дольше оставаться в Мадриде никакой необходимости и смысла не было, и путники выписались из отеля. Перед отъездом Катя заблокировала свои похищенные кредитки и подсчитала урон, нанесенный ею хозарскими бандитами: кроме золотых часов и кредитных карточек, она лишилась ста долларов и двухсот десяти евро – слава богу, заначку в тысячу наличными, равно как и паспорт с мобильником, она предусмотрительно оставила в сейфе в номере.

Перед выездом, уже выйдя на Гран-виа со своим чемоданом на колесиках, путешественники еще раз позвонили в Гибралтар – и опять никакого проку: телефон молчал как зарезанный.

– У меня дурное предчувствие, – патетически проговорил Ленчик. – Надо ехать в Гибралтар. Предупредить Зинаиду и все рассказать местной полиции.

После ночи в хозарских застенках и вколотого ей наркотика Катя как будто лишилась воли. Она была согласна на все и только кивнула:

– Едем.

На подземной стоянке они погрузили чемодан в багажник «Турбокорсара». Катя, чтобы встряхнуться и разойтись, села за руль и уже даже сказала сакраментальную фразу: «Лелик, заднюю!» (девушка так и не научилась включать заднюю передачу) – но потом вдруг поняла, что вести машину не в состоянии. Она уступила место водителя племяннику, а сама устроилась на заднем сиденье: «Я, пожалуй, еще посплю».

…Проснулась она, когда Мадрида не было уже и в помине, «Турбокорсар» под управлением Ленчика летел по скоростному шоссе, явно превышая предписанное ограничение скорости в сто двадцать километров, а указатели вдохновляюще сообщали, что до Кордобы осталось сто километров, а до Малаги – триста с небольшим. По обе стороны дороги, на холмах, тянулись, сколько хватает глаз, ровные ряды аккуратных оливковых деревьев. «Свежескошенные оливки», – улыбнулась в полусне Катя и громко воскликнула: