Яд древней богини - Наталья Солнцева Страница 49

Потом уже, когда ушла за горизонт туча, рассеялся пепел… Локшинов понял, что повторить неудавшуюся попытку покончить с собой не сможет. И еще одно дошло до его сознания. Звезда хороша в небе - а в руках не каждый ее удержит: она обжигает нестерпимой болью, слепит глаза, высушивает сердце. Остается после нее след - черная пустыня.

По этой пустыне и брел Демьян Васильевич - один год как две капли воды походил на другой, пока не спохватился: уже седеют его светлые волосы. Получилось, что он свою жизнь прожил в несколько месяцев, а остальное время - доживал, убегая от собственной памяти. И куда прибежал?

Ненастным зимним вечером, когда за окнами завывала на все лады злая вьюга, Локшинов позволил себе вернуться мыслями в то запретное время… в дом у края леса. Яркая вспышка озарила его душу, уснувшие чувства всколыхнулись с новой силой - как наяву встали перед ним безумные ночи, полные страсти… неистовых объятий, клятвенных слов. Черные глаза молчаливой красавицы смотрели горячо, но холод пробирал до костей от того взгляда. А какие мягкие, сладкие были у нее губы - красные, темные от поцелуев… «Демьян! - звала она его издалека. - Демья-а-аа-ан!» И протягивала длинные нежные белые руки… Все горело у него внутри от ее зова, сердце запеклось от жара, ум помрачился. Ничего он больше не понимал, не видел, не слышал, знать не хотел, кроме нее.

Люди что-то говорили, предостерегали, мать слезами обливалась, сестра умоляла не ходить в тот дом. Куда там! Слова отлетали от Демьяна, словно горох от стенки. На краю леса манила, сияла его звезда! Что разговоры, мольбы и просьбы?! Ум молчит, когда сердце поет любовную песню.

Недолго пришлось ему петь… однажды явился он в неурочное время, когда красавица не ждала его. В большой горнице было пусто, из-за двери в соседнюю комнату раздавались странные звуки. Все помутилось перед глазами Демьяна. Задохнувшись от ревности, он толкнул ногой дверь… до сих пор леденеет кровь от увиденного.

- Зачем ты пришел? - спросила она. Она ли? Голос звенел металлом и угрозой. - Поди прочь! А не то…

В ее черных очах родился холодный огонь, а в руках появилось… Демьян, как ни старался, не смог восстановить в памяти все, что тогда происходило. Колеблющееся, рассеянное пламя свечи, темнота, скрадывающая подробности, нервное возбуждение переполнили его измученное сознание. Жуть пробрала Демьяна до самых костей.

- Прочь! - повторила его прекрасная возлюбленная. - Все кончено. Все…

В горле Локшинова пересохло, губы онемели, а в уме застрял один вопрос: неужели он нужен был ей только для этого? Она прочитала вопрос в его глазах и задрожала от ярости, выкрикнула:

- Да, да! Ты сослужил черную службу! А теперь убирайся…

Ее вопль перешел в стон… где-то за окнами, в чаще леса завыл не то волк, не то собака. Она метнулась из дома в темноту, исчезла… Демьян кинулся следом. Впереди мелькал ее силуэт, трещали под ногами ветки. Или это он ломился сквозь кустарник, сокрушая все на своем пути? Ночь хохотала над ним голосами болотных птиц. Луна подмигивала безумным глазом.

Выбившись из сил, задыхаясь, он опомнился, остановился… прямо перед ним горели два то ли волчьих, то ли собачьих глаза. «Ну, все, Демьян! - возникло в голове. - Молись, если умеешь». Он не смог пошевелить губами, ноги приросли к земле, и полетела его душа в ночной мрак… вверх или вниз? Без возврата.

Как он оказался на окраине городка? Как вышел на свою улицу? Демьян не сообразил тогда, не вспомнил и сейчас. Светало. Он побежал к сараю… ничего не увидел, кроме веревки. Руки сами сделали петлю…

Локшинов сжал ладонями виски, подавил готовый вырваться крик. Зачем Лиза не спала в то утро? Зачем помешала ему? Все было бы кончено. «Все кончено!» - как она сказала ему, стоя посреди комнаты с распущенными по плечам волосами. Пламя свечи отражалось в ее страшных зрачках…

Картина прошлого потеряла былой накал, но все еще заставляла его страдать. Тоскливой безысходностью веяло от стен квартиры, от мебели, телевизора и прочей домашней утвари - от всего этого мира, где он остался один навеки.

- Что это было? - прошептал Локшинов, отнимая руки от висков. Привычная тишина успокаивала его. - Ночное видение? Сон? Игра воображения?

Как ни объясняй, какие названия ни придумывай… ясно одно: черная звезда опустилась над лесом… а он, впавший в неистовство, пожелал поймать ее. И обжегся, едва жив остался. Опалила она его, превратила в уголь. Он называл ее лесной феей, а надо было - ведьмой!

Сама мысль о поездке в Березин пугала Локшинова. А ну как он снова в петлю полезет? Это ж грех великий - руки на себя наложить. Единожды Господь отвел, в другой раз не помилует. Даже сожаление о том, что не удалось ему покончить с собой - и то душу губит. Родителей похоронили без Демьяна, сестра писала редко, от случая к случаю. Да и он к общению не стремился. Прошлое мало-помалу остыло, затянулось туманным покровом.

И вдруг… около полугода тому назад почтальон принес господину Локшинову заказное письмо. Вместо обратного адреса напечатано: «Москва, почтовое отделение №… до востребования. Л. Собакиной». Смешная фамилия. Демьян Васильевич прочитал, улыбнулся угрюмо.

- Это ошибка, - сказал он почтальонше. - Я никакой Л. Собакиной не знаю.

- Адрес ваш указан? - удивилась та. - Демьян Васильевич Локшинов - это вы?

- Я.

- Значит, письмо вам. Распишитесь!

Он послушно расписался, закрыл за почтальоншей дверь и прошел с письмом в гостиную. Руки отчего-то дрожали. Долго смотрел на надпись - Л. Собакина, не решаясь открыть конверт. Все же открыл, на колени вывалилось письмо: сложенный вдвое белый лист с напечатанным текстом. По мере того, как Демьян Васильевич читал, его удивление, недоумение и замешательство росли. Содержание письма повергло его в оцепенение. Он дважды перечитал текст. Начинался он обращением: «Господин Локшинов», - без всякого приветствия, сухо и по-деловому. Заканчивался без всяких слов, точкой в конце последнего предложения.

Демьян Васильевич положил письмо на стол, сходил на кухню, выпил горячего чая с мятой и вернулся в гостиную. Втайне он надеялся, что, пока он пьет чай, письмо неким необъяснимым образом исчезнет. Но оно лежало там же, где Локшинов его оставил.

- Господи, - прошептал он. - Может быть, мне все это показалось? И дом на краю леса, и женщина в нем, и та роковая встреча, и страстные наши ночи, и людская молва, и разлука, и сарай, и петля? А теперь мне мерещится это письмо? Просто у меня разыгралось воображение. От одиночества. Или я тронулся умом, причем смолоду. Я скрываю от всех свою болезнь…

Он аккуратно сложил письмо, засунул его в конверт и положил в нижний ящик письменного стола, на самое дно.

- Постарайся забыть, Демьян, - сказал он себе. - И у тебя останется надежда на спасение. Иначе - путь один, в психушку.

Локшинов старался не думать о письме, не открывать ящик, где оно лежало, даже не подходить к столу.

Примерно через месяц пришло второе письмо от Л. Собакиной, такое же, как первое, только в обратном адресе было указано другое почтовое отделение. Содержание тоже было иным, оно как бы продолжало начатое повествование. С каждой строчкой Локшинову становилось все хуже, в голове мутилось…