Личный оборотень королевы - Елена Арсеньева Страница 49

Алексу было скучно. Он видел деревенских детей, которые играли вместе, однако с ним никто никогда не играл. Этих детей не приглашали в дом, а Алексу не позволяли навещать крестьянских детей и детей арендаторов.

Иногда мальчишки издалека дразнили Алекса и называли его дьяволовым отродьем, сыном колдуна и чернокнижника.

Между тем Алекс очень любил отца, как бы его ни называли мальчишки. Мистер Дуглас был худым черноволосым и чернобородым человеком. Он пел сыну смешные песенки и рассказывал сказки. Любила Алекса и его английская нянюшка, которую звали Мэри.

Услышав это, я поняла, почему он называл меня нэнни. Так же когда-то он звал милую и ласковую Мэри!

Матушку свою Алекс почти не видел. Она тяжело болела, все время болела. По разговорам служанок Алекс каким-то образом понял, что его мать чуть не умерла, когда он рождался, и до сих пор не могла оправиться.

– Когда доктор сказал мистеру Дугласу, что его жена не может разродиться, он предложил сделать ей операцию, – перешептывались служанки. – Тогда миссис Дуглас осталась бы жива, но ребенок был бы мертв. Но мистер Дуглас отказался от операции. Он сказал, что надеется сохранить и жену, и младенца. И вот его сын родился, однако миссис Дуглас была при смерти. Она должна была умереть! Уже все доктора, которых призывал к ней мистер Дуглас, отказались лечить ее. Даже деревенская знахарка, старая Молли Грэхем, сказала, что жизнь ушла из нее вместе с кровью. И тогда мистер Дуглас продал душу дьяволу! Он стал оборотнем! Дьявол вернул в тело миссис Дуглас кровь, но рано или поздно мистер Дуглас будет наказан за это! Разве может быть не наказан человек, который не смирился с Божьим приговором и продал дьяволу душу за жизнь своей жены?! Оборотни долго не живут!

Алекс ничего не понимал, но эти слова навсегда врезались в его детскую память.

Он любил проводить время с отцом, а тот частенько говорил сам с собой. Алекс не понимал и этих разговоров, но запомнил их безотчетно, как дети безотчетно запоминают непонятные им стихи и песни. Взрослые потом удивляются: «Откуда ты это знаешь?!» – а ведь они сами когда-то рассказали ребенку эти сказки и спели песни.

Отец все время читал какие-то черные толстые книги с пожелтевшими страницами и искал в них сведения, как можно расторгнуть договор с дьяволом и спасти свою душу. Раньше его влекла темная магия, но с тех пор, как он запродал себя нечистому, светлый мир простой человеческой жизни привлекал его все больше и больше, сильнее и сильнее. Он тем более тяготился своей жертвой, что понял: жена не любит его и не чувствует никакой благодарности за то, что он спас ей жизнь.

Однажды отец в сердцах бросил ей упрек, что ради нее продал душу. Но мать начала смеяться и говорить, что дьявол не впервые принимает души Дугласов, ведь один из предков отца еще во времена королевы Елизаветы тоже заключил сделку с дьяволом и даже звался личным оборотнем королевы.

Алекс помнил, что отец бросился на мать с такой яростью, что она убежала со всех ног и больше старалась к отцу не приближаться. А он долго бормотал что-то о королеве Елизавете, о Роберте Дадли и его жене, и о каком-то своем далеком предке Вольфе Дугласе, который некогда оказал королеве Елизавете услугу, но был за это сожжен на костре…

И вот однажды проклятие начало сказываться на отце. Он что-то делал… он совершал какие-то ужасные преступления… Он не в силах был противиться власти дьявола, не в силах был справиться с ним. Алекс не мог подробно рассказать: то ли не знал, то ли не находил слов для описания. Однако грехи Дугласа стали известны людям, и на него озлобилась вся округа. И однажды все крестьяне пришли к его дому и пригрозили сжечь и дом, и всех его обитателей, если мистер Дуглас сам не выйдет к ним и позволит себя сжечь на костре из своих книг.

Крестьяне слышали от служанок, что Дуглас проводит дни и ночи за их чтением, и думали, что он изучает наущения дьявола. А он, напротив, изо всех сил искал средство расторгнуть свой союз с дьяволом!

Алекс говорил, что никогда не видел свою мать такой напуганной. Она рыдала и, прижимая к себе сына, валялась в ногах у мужа.

– Спаси меня! Спаси! – молила она. – Не выдавай меня им! Выйди к ним сам! Скажи, что ты делал все это один!

И вот, чтобы спасти дом, жену и сына, Вольф Дуглас вышел к разъяренной толпе, неся с собой целый мешок своих книг. Алекс и его мать стояли на крыльце дома и видели все, что происходило, слышали каждое слово. Слуги покинули их, и даже милая нянюшка Мэри убежала, потому что боялась разъяренной толпы.

– Принеси нам те средства, которые ты применял, чтобы сделаться оборотнем! – кричали люди. – Или мы сожжем тебя!

Отец заколебался. Алексу показалось, он хотел вернуться в дом и что-то там взять, но тут миссис Дуглас крикнула с крыльца:

– Все заключено в нем самом! Жгите его! Жгите оборотня!

Тогда люди привязали мистера Дугласа к дереву и сожгли. По округе разносились его страшные крики:

– I am in the blaze! Я в огне…

Сначала в костер швыряли книги, однако они не горели. Тогда собрали побольше хвороста и дров, а обугленные книги расшвыряли.

Настала ночь. Алекс видел в окно, как мать вышла к костру и долго стояла, глядя на обгоревший скелет Вольфа Дугласа. Потом она собрала в мешок книги и вернулась в дом.

Наутро прибыла полиция. Зачинщиков беззаконной расправы над сквайром отправили в тюрьму. А миссис Дуглас уложила вещи на повозку и перевезла в городской дом своего покойного мужа. Спустя некоторое время она упаковала багаж и отправилась в Россию – залечивать страшные душевные раны и растить маленького сына.

Когда Алекс закончил свой сбивчивый рассказ, я была также заплаканна, как он, и также дрожала. У меня мучительно болела голова от всего того, что мне пришлось от него узнать, и я теперь не знала, что делать с этим знанием.

Ах, как я хотела хоть с кем-то посоветоваться, кому-то рассказать, переложить эту ношу на чьи-то плечи, услышать добрый совет, но такого человека не было рядом!

Я вспомнила серые, ясные глаза Григория Васильевича, и на сердце стало чуть легче. Все-таки есть такой человек! Я почему-то чувствовала, что ему можно рассказать все, он все поймет – и поможет мне. Мне и Алексу.

Но я не знала, где сейчас Григорий Васильевич. Может быть, он уехал домой, может быть, еще здесь. В любом случае, прежде всего нужно успокоить Алекса.

– Малыш, – прошептала я, – ничего не бойся. Я никому не позволю тебя обидеть.

– Я бы хотел большой пистолет, – пролепетал он. – Большой-пребольшой! Чтобы он стрелял громко-громко!

– Пистолета у меня нет, – сказала я ласково, – но есть ножик.

– Большой? – оживился Алекс.

– Нет, маленький. Но он очень острый. А самое главное – это нож твоего отца. Когда-то давным-давно он подарил его моему отцу. Понимаешь? И теперь я отдам этот нож тебе. Думаю, твой отец там, на небесах, откуда он смотрит на тебя, будет очень доволен!