Акция прикрытия - Данил Корецкий Страница 49

Темная фигура появилась в проеме приоткрывшейся двери. Никон напрягся, рука с ножом налилась зловещей силой. Два прыжка, и косо сточенное лезвие войдет под ребра злоумышленнику. Но тот вел себя как-то странно. Раздался лязг металла, щелчок возвращенного на место замка. Значит, это не обычный вор... Человек повернулся, свет уличного фонаря осветил лицо. Никон едва сдержал возглас удивления: перед ним стоял друг хозяина – мистер Роберт Кордэйл! Хорош бы он был, если бы пырнул американца ножом! Но, с другой стороны, зачем ему под покровом темноты шарить в сарае? Тут что-то не так... Лучше всего рассказать об увиденном господину Христофору!

Спрятав снаряжение взломщика, Верлинов вернулся в дом. На кухне громко спорили, никем не замеченный, он проскользнул в свою комнату. Вылазка прошла удачно. Правда, руки и ноги дрожали, сильно билось сердце, хотелось выпить... Зато он узнал очень важную вещь: «друг» Христофор держит его на крючке! Предоставил полную свободу, по первой же просьбе достал паспорт, оружие, а сам... Кстати, об оружии...

Привычным движением он извлек из кобуры «маузер», разрядил, в три движения снял кожух-затвор, чуть повернув, вытряхнул на ладонь ствол, посмотрел через окно выбрасывателя на передний срез затвора. В дырочке посередине таится боек. Когда курок падает с боевого взвода, боек на миг выскакивает и жалящим ударом накалывает капсюль патрона. По крайней мере, так должно быть в исправном оружии. Просунув сзади зубочистку, Верлинов нажал на подпружиненный ударник, сдвигая его в переднее положение. Но боек не высунулся, лишь в отверстии проглянул излом металла. «Маузер» годился только для того, чтобы забивать мелкие гвозди.

Ну что ж... Это развязывает руки. «На войне как на войне!» Он выпил стакан мартини с тоником. В возбужденном мозгу роились вопросы, ответы на них, просчитывались варианты своего и чужого поведения, рождались планы операций... Верлинов понял, что не заснет. Патентованное снотворное лежало в кармане. Заодно испытать его действие... Приготовив вторую порцию спиртного, генерал бросил в него бесцветную таблетку. Маленький шарик превратился в мутноватое облачко, через несколько секунд оно растаяло. В красном вине, которое любит Христофор, препарат растворится незаметно.

На этот раз Верлинов пил мартини как заправский дегустатор: мелкими глотками, тщательно смакуя каждый. Посторонний вкус не ощущался. Допив, он снял часы и сел в кресло у окна, следя за минутной стрелкой. Первые признаки проявились через пять минут: мысли успокоились, тело расслабилось, он сладко зевнул и перешел на кровать, где продолжил эксперимент в горизонтальном положении. Дремота накатывала мягкими волнами, но он видел циферблат еще десять минут и успел подумать, что переходный период надо будет сократить. Потом часы выпали из рук и ласковые волны тумана поглотили его сознание.

Тем временем приступили к действиям Иорданидис и Влакос. Несколько часов назад они заняли наблюдательный пункт на выступе скалы над виллой и через бинокль тщательно изучили обстановку. Яхты на месте не было, сторожа пьянствовали, единственным местом, куда они могли проникнуть, являлся сарай на берегу моря. Когда сумерки сгустились и гость Григориадиса вернулся с ежевечерней пробежки, полицейский и контрразведчик направились к намеченной цели.

– Куда пошел этот пьяный? – спросил Андреас. – Как бы он нам не помешал...

– Вряд ли, – ответил Влакос. – Скорей всего, отправился за вином. Стань на повороте, увидишь его или кого-то еще – свистнешь.

Сам Влакос, приготовив универсальную отмычку, подошел к двери. Его приспособление не шло ни в какое сравнение с самодельными крючками Верлинова, да и навыки были гораздо свежее, поэтому замок открылся сразу, словно от родного ключа. Специальный фонарик размером с карандаш давал сильный луч, яркое световое пятно металось по захламленному помещению. Внимание привлек острый запах разлитого горючего. Контрразведчик двинулся на запах. Теперь луч фонаря двигался более упорядоченно и целенаправленно, описывая круги, которые становились все уже. Наконец световое пятно уперлось в серо-голубую сигару длиной около двух метров и полуметра в диаметре. Трехлопастный винт под защитной решеткой, вертикальный и горизонтальный рули, опорные ручки с деталями управления... Это был скутер боевого пловца!

Деловито и тщательно Влакос осматривал находку. Вмятинка, несколько царапин, выписанная черной краской цифра 3 на носовой части... Такой же номер запечатлела автоматическая фотокамера на борту затонувшей СПЛ. Быстро сунув руку под куртку, он извлек миниатюрный фотоаппарат. Клац! Щелчок затвора совпал со вспышкой блица. Клац! Еще одна вспышка разорвала темноту. Затаившийся у входа Никон отпрянул.

Спрятав аппарат, контрразведчик собрался было уходить, но ощущение незавершенности работы удерживало его на месте. Он привык доверять своим чувствам, а потому задержался, И тут же понял, в чем дело. Подводный скутер чужой страны относился к числу вещей, представляющих угрозу для безопасности Греции. Его недавно заправили. Кто и зачем – неизвестно, но приведение в готовность диверсионного средства только усиливает угрозу республике. Значит, эти действия следует нейтрализовать!

Зажав фонарик в зубах, Влакос подобрался к стальной сигаре вплотную, нашел горловину топливного бака, отвинтил крышку. Взявшись за ручки, рывком повернул скутер на бок, керосин полился по корпусу, с тихим плеском стекая на бетонный пол. Еще рывок, горловина оказалась внизу и горючее хлынуло на бетон толстой струсй. Густые едкие пары мигом окутали контрразведчика, он задержал дыхание и принялся осторожно перебираться через стальную громаду двигателя, лихорадочно размышляя, есть ли в подметках ботинок гвозди и могут ли они высечь смертоносную искру...

Луч фонаря стал видимым, словно в клубах тумана, и мысли Влакоса приняли другое направление. Если лопнет лампочка... Он подавил желание нажать кнопку выключателя: при размыкании контактов может возникнуть искра...

Так и шел спиной к двери, не чувствуя одеревеневших челюстей. Рот переполняла горькая слюна, она бежала по тонкому, похожему на взрыватель стержню фонарика и капала на одежду, сознание отстраненно фиксировало этот непорядок где-то на десятом плане: на первом бушевали клубы пламени и беспомощно корчилась в мучительных судорогах черная обугленная кукла... Влакосу казалось, что прошла вечность, прежде чем он оказался на улице, очень осторожно прикрыл за собой дверь и выключил фонарь, который уже не был похож на взрыватель.

«Повезло», – подумал он, глубоко вдыхая свежий морской воздух и сдерживая рвотный рефлекс, возникший то ли от керосиновых паров, то ли от пережитого страха.

Но на этом везение контрразведчика кончилось. Потому что не успевший протрезветь и окончательно обалдевший от нашествия нагло хозяйничающих на охраняемой им вилле людей Никон выскочил из темноты с выставленным вперед ножом. Влакос успел уклониться и отработанным приемом ударил нападающего в гортань. Тот бесформенным кулем рухнул на землю.

– Похоже, он мертв, – определил подбежавший Иорданидис. – Скверная история!

– Самооборона, – безуспешно пытаясь скрыть волнение, сказал контрразведчик. – Ты видишь, что у него в руке? Еще секунда, и мои кишки вывалились бы наружу!