Левиафан - Борис Акунин Страница 49

Еще секунду поколебавшись, сыщик, наконец,принял решение. И сразу преобразился, движения стали быстрыми, стремительными.Папаша Гош не любит брать с места в карьер, но уж если разогнался — подгонятьне придется.

Наскоро натягивая пиджак и брюки, он сказалштурману:

— Фокс, приведите на верхнюю палубу двухматросов. С карабинами. Помощник капитана пусть тоже придет. Нет, не надо —некогда все заново объяснять.

Сунул в карман свой верный «лефоше», адипломату протянул четырехствольный «мариэтт».

— Умеете обращаться?

— У меня свой, «герсталь-агент», —ответил Фандорин и показал компактный, красивый револьвер, каких Гошу раньшевидеть не приходилось. И еще вот это.

Молниеносным движением он вытащил из тростиузкий и гибкий клинок.

— Тогда вперед.

Баронету Гош решил оружия не давать — мало личто псих выкинет.

Втроем они быстро шагали по длинному пустомукоридору. Дверь одной из кают приоткрылась, выглянула Рената Клебер — поверхкоричневого платья накинута шаль.

— Господа, что вы топочете, как стадослонов? — сердито воскликнула она. — Я и так из-за этой грозы уснутьне могу!

— Закройте дверь и никуда невыходите, — строго сказал ей Гош и, не останавливаясь, подтолкнул Ренатувнутрь каюты. Не до церемоний.

Комиссару показалось, что и дверь каюты№ 24, где проживала мадемуазель Стамп, чуть дрогнула и приоткрылась, но кместу ли было придавать значение пустякам в столь ответственный момент?

На палубе в лицо ударили дождь и ветер.Пришлось кричать — иначе друг друга было не расслышать.

Вот и трап, ведущий к рулевой рубке и мостику.У нижней ступеньки уже дожидался Фокс. С ним два вахтенных матроса.

— Я же сказал, с карабинами! —крикнул Гош.

— Они в арсенал! — заорал ему на ухоштурман. — Ключ от арсенала у капитана!

Неважно, поднимаемся наверх, — показалжестом Фандорин. Лицо его блестело от капель.

Гош посмотрел вокруг и передернулся: ночьпосверкивала стальными нитями дождя, белела пенными гребнями, щериласьмолниями. Жуть какая!

Полезли вверх по чугунной лесенке, грохочакаблуками и жмурясь от хлестких струй дождя. Гош поднимался первым. Сейчас онбыл самым главным человеком на всем огромном «Левиафане», доверчиво несшем своюдвухсотметровую тушу навстречу гибели. На последней ступеньке сыщикпоскользнулся и едва успел ухватиться за поручень. Выпрямился, перевел дух.

Все, выше только поплевывающие искрами трубыда едва различимые во тьме мачты.

Возле кованной стальными клепками двери Гошпредостерегающе поднял палец: тихо! Пожалуй, предосторожность была излишней —море так расшумелось, что из рубки все равно ничего бы не услышали.

— Тут вход в капитанский мостик и рулеваярубка! — крикнул Фокс. — Без приглашений капитана входить нельзя!

Гош выдернул из кармана револьвер, взвелкурок. Фандорин сделал то же самое.

— Вы помалкивайте! — на всякийслучай предупредил сыщик чересчур инициативного дипломата. — Я сам! Ох,зря я вас послушал! — И решительно толкнул дверь.

Вот тебе раз — дверь не подалась.

— Заперся, — констатировалФандорин. — Подайте голос, Фокс.

Штурман громко постучал и крикнул:

— Captain, it's me, Jeremy Fox! Pleaseopen! We have an emergency! [26]

Из-за двери глухо донесся голос Ренье:

— What happened, Jeremy? [27]

Дверь осталась закрытой.

Штурман растерянно оглянулся на Фандорина. Тотпоказал на комиссара, потом приставил палец к своему виску и изобразил, чтоспускает курок. Гош не понял, что означает эта пантомима, но Фокс кивнул изаорал во всю глотку:

— The French cop shot himself. [28]

Дверь немедленно распахнулась, и Гош судовольствием предъявил капитану свою мокрую, но вполне живую физиономию. Азаодно черную дырку в дуле «лефоше».

Ренье вскрикнул и отшатнулся, словно от удара.Вот это улика так улика: человек с чистой совестью так от полиции нешарахается, и Гош уже безо всяких колебаний схватил моряка за ворот брезентовойкуртки.

— Рад, что известие о моей смертипроизвело на вас такое впечатление, господин раджа, — промурлыкал комиссари гаркнул свое знаменитое на весь Париж. — Руки выше ушей! Вы арестованы!

От этих слов, бывало, падали в обморок самыеотпетые парижские головорезы.

У штурвала полуобернувшись застыл рулевой. Онтоже вскинул руки, и колесо слегка поехало вправо.

— Держи штурвал, идиот! — прикрикнулна него Гош. — Эй, ты! — ткнул он пальцем в одного из вахтенных.— Срочно первого помощника сюда, пусть принимает корабль. А покараспоряжайтесь вы, Фокс. И живей, чтоб вам! Командуйте машинному отделению —«стоп-машина» или, не знаю, «полный назад», но только не стойте, как истукан!

— Нужно смотреть, — сказал штурман,склоняясь над картой. — Может быть, еще не поздно просто взять лево.

С Ренье все было ясно. Голубчик даже непытался изображать негодование, просто стоял, опустив голову. Пальцы поднятыхрук мелко подрагивали.

— Ну, пойдем поговорим, — задушевносказал ему Гош. — Ай, как славно мы поговорим.