Окрась все в черный - Надежда и Николай Зорины Страница 49

— В двух? — Андрей ощутил некоторую тревогу, хоть и не поверил в антивирус.

— Да, в двух: в крови Сосновского и Бекетова. Вам, Андрей, ничего не грозит, можете быть совершенно спокойны. — Губин дружески ему улыбнулся. — Бекетов уже погиб, а вот Сосновский… Но лучше об этом расскажет Семен Иванович.

Корт пригубил коньяк и бережно поставил рюмку на стол.

— Прекрасный коньяк, — похвалил он напиток. — И идея была прекрасная, да только чем все закончилось! Представьте себе, универсальный антивирус — полная защита организма от всех болезней, причем не только от внешних инфекций, но и от внутренних вирусов, которых, как известно, у человека прямо-таки космическое множество.

— Эликсир жизни? — насмешливо хмыкнул Никитин.

— Зря вы так, — обиженно проговорил Корт. — Открытие действительно великое. Представить трудно, какой фурор произвел бы в медицине антивирус Беляева.

— Беляева?

— Да, он был назван именем профессора, который его открыл.

— Что же помешало произвести фурор?

— Все было бы прекрасно, но… Именно это но поставило крест на великом открытии. Из гуманнейшего превратив его в бесчеловечное. Но начну по порядку. Несколько лет назад Афанасий Петрович Беляев создал исследовательскую группу в институте вирусологии по изучению штамма так называемого птичьего гриппа. В эту группу, помимо профессора Беляева, входят пять человек: Наталья Беляева…

— Родственница?

— Да, его жена, кандидат химических наук.

— Пять человек, помимо профессора, — снова перебил Андрей, — итого шесть?

— Ну да. — Семен Иванович недовольно повернулся на стуле. — Какое это имеет значение?

— Не знаю, — несколько смутился Никитин, — может, и никакого.

— Так вот. В группу входит шесть человек: Беляев, Беляева, Брагин, микробиолог, Третьяков, Смирнов и ваш покорный слуга. В ходе работы над созданием вакцины против птичьего гриппа и было сделано это великое открытие, найдена формула практического бессмертия. Опыты на братьях наших меньших дали поразительные результаты. Привитых мышей в самом прямом смысле слова никакая чума не брала, не говоря уж о банальнейших гриппах! Кроме того, четвероногие наши помощники с хроническими заболеваниями в самый короткий срок полностью выздоравливали. Антивирус Беляева не только отталкивал любую инфекцию, но и изживал уже существующую в организме. Оставался последний этап: исследовать нашу панацею на человеке. Но с этим всегда проблема. Наше государство так печется о своих гражданах, так рьяно защищает их интересы, что добиться разрешения продолжать исследования на людях из числа добровольцев очень сложно. В некоторых случаях это хорошо… Как оказалось, и в нашем… Но тогда мы были совершенно уверены в антивирусе. Прошли бы годы, прежде чем получилось вывести его в люди. В общем, Беляев ждать и ходить по бесконечным кабинетам чиновников не захотел, а испытал вакцину на себе. И что же? Казалось, можно было праздновать победу. Все формы чумы, желтая лихорадка, разновидности гриппа — со всем справился наш замечательный антивирус. У профессора был хронический гастрит, кардиосклероз, пиелонефрит. Он вообще был человеком больным. Что бы вы думали? Он стал абсолютно, идеально здоровым, даже помолодел.

А потом в одной из лабораторий нашего института произошел взрыв и случился сильный внезапный пожар. Беляев с Натальей как раз в это время находились в лифте. Произошло короткое замыкание, обесточилось все здание, что-то там произошло с тросами. В общем, лифт с высоты третьего этажа рухнул. Профессор сломал при падении ребро, жена его почти не пострадала. Но дело не в этом. Вызволить из лифта удалось их только через четыре часа. Теперь представьте: полная темнота, замкнутое, ограниченное двумя квадратными метрами пространство, полная неизвестность, ожидание смерти… Они пережили самый настоящий кошмар.

— Темная комната? — вскричал вдруг Андрей. — Что-то мне это напоминает.

— На следующий день Афанасий Петрович тяжело заболел — причем чем? Коревой краснухой, — а меньше чем через сутки скончался.

— Умер от страха, — задумчиво проговорил Никитин.

— Именно! — непонятно чему обрадовался Корт. — Оказалось, что при резком выбросе адреналина антивирус сжигается. Мало того, организм за время «работы» антивируса перестает защищаться самостоятельно, иммунитет атрофируется — и любая зараза, которая витает в воздухе, попадает на благодатную почву, микробы без помехи размножаются со страшной скоростью, и человек в считаные часы умирает. Могут и резко обостриться старые, казалось, навсегда изжитые заболевания. Насчет последнего это была только гипотеза в то время, но, видимо, она подтвердилась: ваша Шмелева умерла от инфаркта. Очевидно, раньше у нее были проблемы по этой части. Но я забегаю вперед.

После смерти Беляева руководство над экспериментом взяла на себя его жена, Наталья Сергеевна. Она потребовала от всех нас сохранить в тайне истинную причину гибели ее мужа (официально умер он от коревой краснухи). Мы продолжали проводить опыты на мышах, но было ясно, что это совершенно не тот материал: мышь лишена воображения, ей неведомы человеческие страхи. Необходимо было перенести опыты на человеческую почву. Но… Вы понимаете, насколько это было невозможно. Когда Беляева заговорила об этом впервые, мы все пришли в ужас от одной возможности такого бесчеловечного действия. Все были против, все! Она настаивала, уговаривала, угрожала распустить нас, тупых строптивцев, и набрать новую группу. Мы могли остаться без работы, и все равно никто не согласился. И дело было даже не столько в противозаконности, сколько в какой-то чудовищной бесчеловечности. Но Беляева… она стала просто какой-то одержимой. Не знаю, в чем дело. Может, пережитый стресс так на нее подействовал, может, она поклялась себе, что завершит дело, начатое мужем. Во всяком случае, переубедить ее было невозможно.

По настоянию Беляевой в группу вошел психолог. Вместе с этой дамой, Рыжовой Екатериной Семеновной, они разработали шесть различных психологических типов человеческой личности. Понятно, что одна и та же стрессовая ситуация на различных людей действует по-разному: у одних испуг носит взрывной характер, до других как бы доходит не сразу, но зато и переживания длятся дольше. Белова хотела найти грань испуга для каждого типа. Это во-первых, а во-вторых, понять, какая ситуация на какой тип наиболее влияет, то есть подыскать для каждого свой пик страха.

Однажды Беляева пригласила всю нашу группу к себе. У нее большой загородный дом в Хрустальном…

— В Хрустальном?! — Андрей поперхнулся коньяком, который решил наконец выпить, и закашлялся.

— В Хрустальном, — спокойно подтвердил Семен Иванович. — Беляевы были очень небедными людьми, в отличие от всей нашей безлошадной ученой братии. Не знаю, наследство им, что ли, досталось — не в курсе, да это и не важно. Поводом послужил день рождения Натальи. И сначала мы действительно праздновали, а потом она предложила провести экскурсию по дому — вроде как в шутку. Дом был огромный: множество комнат, несколько подсобных помещений, мало чем отличающихся от жилых — просторных и чистых, только без окон. Вот в одну такую подсобку Белова нас завела, закрыла дверь и попросила замолчать всех на минутку.