Факир против мафии - Фридрих Незнанский Страница 49

1

В те минуты, когда Регина Смайлите заговорила с Турецким о ветряных мельницах и Геркулесе, сражающемся с многоголовой гидрой, в ресторан вошел худощавый и невысокий, как подросток, мужчина. Звали молодого человека Александр, хотя те, с кем он работал, называли его просто Эл.

Час назад Эл вышел из душа и, стоя перед трюмо, зачесывал влажные волосы назад, флегматично разглядывая свое невыразительное лицо. В этот момент и зазвонил телефон. Хозяин (а звонил именно он) был, как всегда, немногословен. Впрочем, Эл не привык задавать вопросы, он привык выполнять то, что ему скажут (и то лишь до тех пор, пока за выполнение приказов ему платят — и платят столько, сколько он запросит, не торгуясь).

Выслушав хозяина, он сказал:

— Понял. Выезжаю. — И положил трубку на рычаг.

Пять минут ушло на сборы. Тридцать — на дорогу.

Войдя в ресторан, он сел за ближайший к бару столик, кивнул пробегавшему мимо официанту, с которым был хорошо знаком, и показал ему поднятый палец. Официант кивнул в ответ. Эл достал из кармана журнал, раскрыл его и принялся лениво листать, пробегая взглядом заголовки. Вскоре официант принес ему кружку безалкогольного пива и чашку с соленым арахисом.

Эл пил пиво маленькими глотками, забрасывая в рот соленые орешки. Его небольшие серые глаза рассеянно скользили по страницам журнала, время от времени он останавливал взгляд на привлекшей его внимание статье и хмурил брови.

Даже если бы кто-то сел за столик Эла, он бы (этот кто-то) — при всем желании — не смог бы заметить, что Эл вовсе не читает журнал. На самом деле, Эл внимательно разглядывал собеседника Регины. Он уже знал, что это следователь из Москвы и что зовут следователя Александр Борисович Турецкий.

Пристальный, хотя и скрытный, взгляд Эла, подобно высокочувствительному сканеру, примечал каждое движение, каждый жест, каждый взгляд московского следователя. А мозг Эла анализировал увиденное с методичностью вычислительной машины. Минут через пятнадцать Эл уже имел о Турецком полное — он был в этом уверен — представление.

Обычно Элу достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, что за человек стоит перед ним, и, как правило, он никогда не ошибался в людях. Вот и сейчас, по прошествии всего лишь пятнадцати минут, он уже знал, что московский следователь — крепкий орешек.

Движения следователя были спокойны, но не скупы, с широкой амплитудой, что выдает уверенного в себе человека. Однако в движениях и жестах нет разболтанности, что выдает тренированное тело, способное в нужный момент делать то, что потребуется, без суеты и нервозности. Лицо следователя — что бы ни говорила ему Регина — оставалось спокойным и слегка холодноватым, даже когда он улыбался. Это было лицо человека, который умеет управлять своими эмоциями и брать над ними верх.

Время от времени Турецкий окидывал рассеянным взглядом ресторанную публику, однако Элу было ясно как день, что взгляд московского сыщика — острый и холодный — лишен праздности. На самом деле он предельно четко фиксирует все, происходящее в зале. Стало быть, Турецкий — человек осторожный и не из тех, кого можно легко застать врасплох.

По этим и другим признакам (многие из которых нельзя было вербализировать, поскольку они относились к области чистой интуиции) Эл понял, что перед ним сидит серьезный противник, который не привык проигрывать.

Пианист закрыл крышку рояля, встал со стула и ушел за кулисы, уступив место своему «электронному собрату». Из динамиков, вделанных в стены ресторана, полилась медленная музыка, которая играла, пожалуй, чуть громче, чем было нужно, но — несмотря на это — нисколько не раздражала.

— Знаете что… — Регина сняла очки, посмотрела на Турецкого сияющими глазами, похожими на синие звезды. Щеки ее слегка порозовели от выпитого. Красивые губы улыбались. — А ведь здесь можно танцевать!

Турецкий обернулся и посмотрел на посетителей ресторана, усердно жующих за своими столиками.

— Что-то я не вижу танцующих, — с сомнением сказал он. — Вы ничего не путаете?

— Здесь можно танцевать, — повторила Регина. — Только не все об этом знают. Здесь ведь нет специальной площадки, но места между столиками и возле рояля — предостаточно.

— Вы хотите, чтобы я пригласил вас на танец?

— Только если вы сами этого хотите, — сказала Регина.

Взгляд Турецкого упал на неглубокое декольте платья Регины, затем невольно скользнул ниже. Материя ее платья была очень тонкой, почти воздушной, но вместе с тем непрозрачной и эластичной — эластичной ровно настолько, чтобы дать понять, что под платьем у Регины ничего нет. Турецкий перевел взгляд на лицо Регины. Она смотрела на него пристально и чуточку насмешливо.

Внезапно Турецкий почувствовал такое жгучее желание обладать этой женщиной, что у него заломило в висках.

— Вы покраснели, — сказала Регина. — Кровь прилила к лицу. Это из-за водки, да?

Турецкий покачал головой:

— Нет. Из-за вас.

— Неужели? Значит, вы все-таки хотите пригласить меня на танец?

Турецкий поднялся со стула, обошел столик, встал напротив Регины и с легким, полунасмешливым поклоном протянул ей руку.

Потягивая безалкогольное пиво и листая журнал, Эл внимательно наблюдал за Турецким. Он видел, как московский сыщик впился взглядом в лицо Регины, как скользнул глазами по обтянутой платьем груди женщины и как порозовели при этом его щеки. Эл усмехнулся. Все-таки Турецкий был, во-первых, мужчина, а уже потом — сыщик. А значит, его легко можно было поймать. Пожалуй, так же легко, как и Лапшиса. Старый агент тоже был опасным противником, но стоило этой женщине ему улыбнуться, как тот немедленно позабыл об осторожности и нарвался на пулю.

Турецкий тем временем пригласил Регину на танец. Перед тем как подняться, Регина надела свои дымчатые очки. Если Эл в чем-то и завидовал женщинам, так это в том, с какой легкостью они меняют внешность, не вызывая при этом никаких подозрений. Достаточно одного, двух штрихов, и лицо женщины меняется до неузнаваемости. «Вечерняя» Регина тоже была абсолютно не похожа на себя «дневную» — в этом стильном парике, в этих модных очках, — но в любом обличье она оставалось удивительно красивой женщиной.