В Москве-реке крокодилы не ловятся - Федора Кайгородова Страница 48

— Для репортажа! — не задумываясь, ответила я и посмотрела на потолок.

— Для репортажа вы лезете на рожон? Рискуете жизнью? Из — за репортажа вы расстраиваетесь так, что на вас лица нет? Не верю! Допускаю, что вы собираетесь написать репортаж об убийстве! — он помолчал, ожидая возражений. — Но все — таки и в это не верю!

— А чему же вы верите? — уныло спросила я, размышляя, что бы еще соврать, такое, чего еще не было.

— Тут либо личные причины замешаны, либо что — то еще, чего я не понимаю, — твердо взглянув на меня, ответил Дмитрий Перов.

— Личные, ну, конечно, личные, — обрадовалась я неожиданной подсказке. — Эх, не хотела я вам говорить, да, видно, придется. Дело в том, дело в том, — тянула я время для пущей убедительности, — что убитый водолаз оказался мужем моей подруги, — меня понесло, как на салазках с крутой горки. — И я так хотела бы помочь подруге наказать преступника! — с жаром воскликнула я.

— Совершенно случайно! — еще раз подсказал Перов.

— Что? — я с разбегу остановилась, не в силах переключиться.

— Вы узнали совершенно случайно, что он муж вашей подруги? Когда вы все успеваете?

Я раздумывала, что бы такое умное придумать, и он это понял, Но не стал ставить меня в неловкое положение — я оценила его благородство.

— Ладно, примем это за рабочую версию, — ответил Перов. — Вы выполнили мое условие, хоть и слишком формально. Я могу вам помочь!

Я вся превратилась в слух:

— Да? И что?

— Я поговорю с Ромашкиным! Скажу, что слышал их спор с водолазом. О чем они могли спорить по вашей версии?

— Совершенно непонятно! Но водолаз угрожал механику, даже хватал того за грудки. Они топтались вот на этом пятачке, а ведь здесь можно упасть и даже разбиться.

— Наталья! Помолчи немного, дай подумать! — сказал командир, прерывая меня на самом интересном месте — на моих размышлениях, предположениях и выводах, а я всегда считала, что головка у меня варит, как говорит мой папа.

— Андрей Сергеич? — он набрал чей — то номер по телефону. — Да — да, это я, невозвращенец! Нет, нет, я еще в России. Андрей Сергеич! Загляни — ка в личные дела всех водолазов, которые работали на буксире. Да, для меня лично! Да, нужны! И заодно посмотри механика плавкрана, — он помолчал, вслушиваясь в ответ.

Потом коротко засмеялся:

— Ну, да! Ты же знаешь эти вечные разборки с женами! Да, выбираю для длительной командировки. Я перезвоню, — он нажал кнопку отбоя на мобильном телефоне.

Мы сидели молча минут десять. Мне вдруг срочно понадобилось перелистать заново свою записную книжку, чтобы сделать некоторые пометки. Перов трепал за уши прикорнувшего у его кресла Чарли. Собака исподтишка разглядывала гостью, то есть, меня. Одним словом, все были чрезвычайно заняты.

Потом командир нажал кнопку повтора номера:

— Андрей Сергеич! Это снова я! Что там вырисовывается? Так, так, а механик? — он долго слушал, и лицо его все больше вытягивалось, и по мере его удлинения мне становилось все больше не по себе, я уже предчувствовала, что мое вранье мне сейчас выйдет боком. — Спасибо тебе, Андрей! Привет семье! — он уставился на меня совершенно, как мне показалось, бестактно, но я мужественно не задавала вопросов, хоть видит Бог, это было нелегко.

— Так откуда вы знаете Светлану Слепченко? — наконец, спросил он самым невинным тоном.

— Как — кую Светлану? — у меня вдруг пересохло в горле: я одновременно перебирала всех моих знакомых и проклинала себя за ложь.

— Та — ак! Я так и думал, что вы врете, — сказал Перов самым пренебрежительным тоном. — А между тем, она ваша подруга, как я слышал. Водолаз Сергей Костров был женат на Светлане Слепченко! Вы ее знаете или нет?

— Ах, Светлана? — почувствовала я некоторое облегчение после такого легкого расклада. — Вот в чем дело! Светка? Я просто не знала ее девичьей фамилии, — сказала я без прежнего энтузиазма, но меня остановил строгий взгляд Перова.

— Детей у них по данным нашего отдела кадров нет, фамилию она не меняла, — слегка вздохнул Перов, видимо, отчаявшись меня перевоспитать. — Механик Михаил Ромашкин женился недавно, на воспитательнице детского сада, жену зовут Любовь Симонова, детей тоже нет.

— А — а! — разочарованно протянула я, — значит, никакой зацепки в прошлом не существует?

— Есть! — со скрытым торжеством сообщил командир. — Есть зацепка! Ромашкин и жена водолаза в Москве прописаны на одной улице и даже дома находятся в одном районе!

— Но это может быть случайностью! — разочарованно вздохнула я.

— Могло быть! А могло и не быть! Наше дело узнать, были ли они знакомы раньше! — я не ослышалась, он действительно сказала «наше дело или мне показалось?» — Конечно, я не уверен в этом! Но можно попробовать проверить! Ну, как? — спросил командир, блестя глазами, как озорной мальчишка.

— Во! — подняла я большой палец вверх.

Мы засмеялись, как будто выпили на брудершафт.

— Я рад, что сумел вам помочь хоть в чем — то! — сказал Дмитрий. — Учитывая все, что нам удалось узнать вместе, я думаю, что с Ромашкиным следует поговорить! Я это беру на себя и прямо сейчас. Вы идите первой, не надо, чтобы нас вместе видели.

Оглядываясь по сторонам, я вышла из каюты и двинулась к себе. Меня просто раздирало от любопытства, к тому же я терпеть не могу ждать. Сначала я привела в порядок свои записи, потом попробовала читать. Затем вынула маникюрные ножницы и стала подстригать свои довольно запущенные ногти. Нет, я, конечно, отношусь с уважением к дамам, чьи ногти ежедневно сияют свежим лаком и даже раскрашены творческими полотнами маникюрно — педикюрных художников. Но у меня это искусство в каком — то вечном загоне. Я пробовала следить за ногтями и красить их лаком, но вышло еще хуже, чем сейчас. Ногти мои в результате всех этих страданий иногда походили на квартиру после евроремонта, а иногда — на российскую школу в самом конце учебного года.

Прошел томительный час безделья, а ногти работой не считаются. Вскоре командир постучал в дверь моей каюты. Он вошел стремительным шагом и по — хозяйски плюхнулся на единственное кресло. Мне пришлось остаться на кровати, где я и сидела до этого, свернув ноги калачиком.

Вот его рассказ в моей вольной интерпретации.

Сначала Перов завел чисто служебный разговор — я могу поверить на слово, что им, в преддверии больших работ на шлюзах, есть о чем поговорить! Я, конечно, поверила и продолжала слушать его монолог, манипулируя маникюрными ножницами в самых волнующих местах рассказа. Потом Перов между делом спросил, где живет Михаил. Тот ответил, что возле сада имени Баумана. «О, — сказал Дмитрий, — прекрасное место, у меня там знакомая жила когда — то, сейчас, наверное, вышла замуж и переехала!» Может, Михаил ее знал? «Может, и знал, — ответил Ромашкин, — а как ее фамилия?» «Ее зовут Светланой Слепченко», — ответил Перов.