Украденная дочь - Клара Санчес Страница 48

— Правда?

Меня удивило, что обо мне тут уже говорят. Пиво в моем желудке слегка забурлило.

— Скажи ему, что я жду там, снаружи.

Я вышла на улицу и встала чуть поодаль, в нескольких метрах от входа, возле которого очень сильно пахло сигаретным дымом — так сильно, что меня едва не стошнило. Вдохнув свежий ночной воздух, я почувствовала себя хорошо. Я отыскала взглядом мотоцикл Матео и, сев на него, положила руки на руль, а голову — на руки. В голове у меня сейчас было много чего, а вот в желудке — пусто. Мама, звезды, Матео, беременная Принцесска, отец, учеба в университете, которая для меня так и не началась, преподаватели, которых у меня все еще не было, «роковая женщина» с синяком на плече, ее роскошная жизнь — всем этим была забита моя голова. О ком я сейчас думала меньше всего, так это об Анхеле. Еще моя голова была забита Лаурой — центром вселенной. Она была для меня как луна среди облачков дыма.

Я почувствовала, как кто-то положил мне руку на плечо.

— Привет, — сказала золотоволосая Принцесска.

Я не стала слезать с мотоцикла. Мне уже надоели и она сама, и ее болтовня, и ее ухищрения. Она была из той категории девушек, которые считают, что имеют больше прав на то, что им нравится, чем все остальные.

— Я жду Матео.

— Я знаю, и для меня это уже не имеет значения. Мы с ним уже не будем жить в автофургоне.

— Неужели?

— Он хочет жить в нормальном доме.

Мне показалось, что я тону в синеве ее глаз, как в морской пучине. Мне показалось, что я вижу на дне этой синевы рыб, погребенные под водой развалины крепостей, затонувшие корабли, кораллы.

— В нормальном доме? — переспросила я.

— В доме, который нам дарят мои родители и который находится в пятидесяти километрах отсюда. У нас там будут собаки и лошадь.

— Твоим родителям известно, что у тебя будет ребенок?

— Они этому очень рады, но я не уверена, что хочу, чтобы у меня был ребенок.

— Почему? В этом своем доме, да еще и с ребенком, ты будешь очень счастлива.

— Посмотрим.

Я устроилась поудобнее на сиденье мотоцикла.

— Матео в конце концов доставит тебе неприятности, поверь мне, — сказала Принцесска, ставя ногу в ботинке на грязезащитный щиток мотоцикла. — Он может вести себя очень эгоистично.

Я хотела уже сказать ей, что сегодня начала подыскивать себе дом, но потом решила не играть в эту ее игру.

— Что-то мне в это не верится, — сказала я.

— Тебе в это не верится? — Она улыбнулась. — Тебе в это не верится. Ты еще младенец, хотя и выглядишь как взрослая женщина.

Я всегда выглядела старше своих лет, и, когда училась в старших классах школы, люди, глядя на меня, думали, что я, наверное, учусь в университете. Сейчас я, вероятно, выглядела, как женщина, у которой уже есть дети и которой уже под тридцать. Принцесска же наверняка выглядела намного моложе своего возраста благодаря голубым глазам и удивительно белой коже. Она отнюдь не была юной и наивной, как ягненок.

— Мне кажется, что он ведет себя эгоистично по отношению к тебе, но отнюдь не ко мне. Я думаю, он тебя не любит.

Я раньше не могла себе даже представить, что способна произнести подобные слова.

— И тебя тоже, — раздосадованно пробормотала Принцесска, убирая ногу с мотоцикла.

«Чем она, интересно, занимается кроме того, что бегает за Матео? — задумалась я. — Может, где-то учится?»

— Ты тоже занимаешься музыкой? — с искренним интересом спросила я.

Она отрицательно покачала головой. Мягкие волосы ее «ирокеза» зашевелились, как травка на ветру.

— Ты где-то учишься?

Она пошла прочь от меня. Когда я открыла рот, чтобы спросить, работает ли она где-нибудь, ее рядом со мной уже не было. Она удалялась от меня широким шагом, сводившим на нет свойственную ей элегантность. У меня возникло подозрение, что ее слова — не более чем выдумка, что она просто влюблена в Матео и поэтому прилагает столько усилий для того, чтобы удержать его возле себя, что тягаться с ней мне будет не под силу. Чем дольше я сидела на мотоцикле в ожидании Матео, тем более смешной казалась самой себе. И вдруг я почувствовала, что меня одолевает усталость. Единственное, что меня приободряло, — это то, что он сам приезжал увидеться со мной и что я очень хотела его видеть.

Когда я уже начала слезать с мотоцикла, чтобы уйти оттуда, то заметила, что ко мне быстрыми шагами идет Матео. В темноте он казался еще более привлекательным. В темноте он был именно таким, каким мне очень нравился.

Он не дал мне ничего сказать.

— Поехали! — выпалил он, заводя мотоцикл.

Я прильнула к его спине. Я поступила правильно, что пришла сюда. Если бы я на это не решилась, то не сидела бы сейчас, прижавшись к нему.

Я ни о чем не думала. Мы не поехали ко мне домой, и мне не о чем было переживать. Мы остановились перед подъездом дома, входная дверь в котором была укреплена алюминиевыми пластинами. Лифта в этом доме не было, и мы молча поднялись по лестнице на третий этаж, дыша все тяжелее и тяжелее. Матео покашливал — он выкурил слишком много «травки».

— Это квартира моего друга. Того длинного, который все время торчит у входа.

Я старалась не думать ни о «том длинном», который лично для меня был Жердью, ни о том, зачем он дал Матео ключи от своей квартиры. Я также старалась не смотреть на кровать и на простыни. Я сконцентрировала все свое внимание на Матео. Мне хотелось увидеть первый раз Матео голым именно в темноте. Мне хотелось, чтобы мы занимались любовью ночью, в незнакомом мне доме и на кровати, которая останется в моей памяти такой, какой я видела ее в своем воображении. Все происходило так, как будто этого в действительности не происходило, как будто мне просто снилось то, чего хотелось бы. Хотя в комнате и горел свет, я его не замечала. Я чувствовала, что мое желание сбывается.

Когда все закончилось, я предпочла поехать домой на такси, да и Матео не стал настаивать на том, чтобы меня проводить.

По дороге домой, я, окутанная ласкающей меня ночной темнотой, все время поглядывала на перстень, который Матео, прощаясь со мной, достал из кармана плаща и протянул мне. По всей видимости, он тогда приезжал к нам домой с намерением подарить мне его, но после нашего спора передумал. Это был точно такой же перстень с изображением кобры, какой носил и он сам. Я взяла у Матео перстень и надела его себе на безымянный палец.

Я скучала по Матео, причем особенно сильно тогда, когда ездила навестить маму. В то время, когда я находилась у нее в палате, я о нем забывала, но, как только выходила из больницы, снова начинала о нем думать. Он был для меня олицетворением удивительной жизни. Я уже неделю его не видела и ничего о нем не слышала, и когда у меня возникало желание взять да и приехать в молодежный клуб, в котором он репетировал, я тут же осознавала, что не должна этого делать, потому что наше взаимное желание уже было выполнено и мне не следовало ни на чем настаивать. Если судьбе будет угодно, чтобы мы встретились, — мы встретимся. Мне хотелось, чтобы хотя бы раз в жизни моя судьба занялась мною, а не чтобы все время я сама занималась своей судьбой. Точно так же, как я впустила в свою жизнь призрачную сестру, я могла впустить в нее и Матео, хотя я и осознавала — не знаю благодаря чему, но осознавала, — что Матео не выживет в моей настоящей, не выдуманной жизни, какой бы эта моя настоящая жизнь ни была.