Танцующая саламандра - Анна Ольховская Страница 48

— Ты-ы-ы?! — выдохнул Сысоевич, ошарашенно уставившись на вошедшего вслед за поверженной дверью Павла. — Ты что себе позволяешь?!

— Я тебя предупреждал? Предупреждал. — Павел подошел к шкафчику с медицинскими препаратами и, распахнув дверцу, начал выкладывать бинт, перекись водорода, тюбик с кровоостанавливающей мазью. — Ты вел себя как идиот? Вел. Так что либо займись моей рукой, либо отойди и не мешай.

— Ты, я вижу, совсем страх потерял! — рептилоид надменно задрал подбородок и сложил руки на груди. — Ничего, сейчас тебе объяснят, что к чему! Обезьяний выродок!

— Зря ты так, — покачал головой Павел, медленно поворачиваясь. — Зря. У тебя был шанс сохранить рассудок, ведь, что бы там ни было, именно ты вытащил меня с того света, пусть и заменив личность. Но моя благодарность не настолько велика. Особенно учитывая твои шалости с моим отцом. Тебе ведь было велено завтра начать опасные для его жизни опыты, а ты…

— Глупости! — фыркнул Сысоевич, с явным облегчением поглядывая на проем двери. — Аскольд Викторович сам позвонил мне час назад и сказал, чтобы я поторопился с завершением отбора биоматериала у Кульчицкого. Которого ты, кстати, снова называешь отцом, а еще недавно…

— Значит, обманула, — усмехнулся Павел. — Ох, Ксения, Ксения…

— А Ксения вообще… — начал было Сысоевич, но как-то резко замолчал, словно в рот ему воткнули невидимый кляп.

А затем перевел взгляд на потеки крови на руке Павла и нехотя произнес:

— Хотите, я осмотрю вашу рану?

— Ну а я тебе о чем толкую? Займись давай. И побыстрее. — Павел наклонился и позвал: — Отец, хватит тебе сидеть под столом, выходи. Отец?..

Он наклонился еще ниже, присматриваясь к ничком лежавшему Венцеславу. Глаза Кульчицкого закатились, руки и ноги судорожно подергивались.

— Ах вы, твари убогие! Значит так, да? — Павел недобро прищурился и здоровой рукой поволок тело отца из-под стола.

Вроде бы совершенно забыв о двух ученых рептилоидах.

Правда, ассистент по-прежнему играл в игру «Замри», лишь глаза его испуганно следили за действиями шефа.

Который бесшумно скользнул к нему, выхватил из ладони скальпель и, размахнувшись, попытался вонзить его в спину Павла.

И с недоумением, перерастающим в ужас, вытаращился на замерший в миллиметре от цели скальпель.

А ужас становился все сильнее и сильнее по мере того, как мертвенное онемение от ладони медленно, но верно потекло по руке к плечу, распространилось сначала на все тело, а затем неумолимо направилось к голове.

И Алексей Сысоевич, действительно талантливый ученый, в своем роде гений, понял наконец, что совсем скоро он перестанет быть… Быть личностью.

— Да что ж вам всем спина моя покоя не дает! — между тем ворчал Павел, поудобнее усаживая отца на стуле. — Прямо как дети, честное слово! Причем плохие детишки, бессовестные, привыкшие гадить исподтишка. Ну да, вам приказы отдает другой плохиш, но ведь можно же хотя бы попытаться не слушать его! Но нет, плохиш правильно распознал вашу сущность, что Магдалены, что твою, Сысоевич. Так что все претензии — к нему, к господину Ламину. Впрочем, тебе, ученая крыса, скоро будет абсолютно все равно.

— Н-не надо, пожалуйста… — еле слышно просипел рептилоид. — Прошу…

— Надо, Сысоевич, надо. Я не могу оставить твой мозг в рабочем состоянии, ты слишком опасен для человечества.

— Сын, ты о чем сейчас? — Венцеслав, болезненно морщась, помассировал виски. — Что вообще происходит?

— Война происходит, отец, — буднично произнес Павел. — Ты как, в порядке? Никого чужого в голове нет?

— Да вроде нет, — Кульчицкий прислушался к ощущениям и кивнул с большей уверенностью: — Все хорошо. Спасибо, Паша. Это было действительно… м-м-м… некомфортно.

— Аристократ вы, папенька, действительно самый настоящий, — усмехнулся Павел. — Даже в этой помойке остаетесь аристократом. Прямо принцесса на горошине, честное слово! Потерять себя как личность, стать овощем без разума, без памяти, без желаний — это всего лишь некомфортно! Едва не умереть от чужого ментального удара только что — некомфортно!

— Но ты же рядом теперь, — улыбнулся Венцеслав. — И я чувствую твою силу. Ты так легко вышвырнул этот разрушительный пресс из моего разума, словно пустую банку из-под пива отфутболил!

— Ну, не так уж и легко. Так, хватит болтать. Ты как, идти сам сможешь?

— Конечно!

— Тогда пошли, нам пора домой.

— Что, вот так просто?! И нас выпустят?

— Выпустят, надеюсь. Хотя и не очень охотно.

— А с этими что? — Венцеслав кивнул на замерших рептилоидов. — Они так и будут стоять?

— Ну, пока постоят, а когда мы уйдем — упадут. Или сядут. Или пойдут куда-нибудь.