Черный ангел - Варвара Клюева Страница 48

К вечеру субботы Бекушев чувствовал себя так, словно его пропустили через мясорубку. Сильно подозревая, что дело не столько в усталости, сколько в подлом вирусе, воспрявшем в измученном организме, он мечтал только об одном: добраться до постели и продрыхнуть все воскресенье напролет. Но из-за садиста Халецкого его замечательный план провалился. Садист позвонил в воскресенье днем и жизнерадостно сообщил:

- У меня волнительные новости, Пых. Разогревай борщ, жарь купаты, я сейчас подъеду.

- Какие купаты?! - простонал Виктор. - Я болен и лежу в постели!

- Напрасно, батенька. Болезни потакать нельзя, иначе она совсем на голову сядет. Выпей водки с чесноком и начинай отжиматься. Жратву я, так и быть, сам прихвачу по дороге.

Виктор понял, что от свидания с Халецким не отвертеться, и решил в отместку содрать с этой паршивой овцы клок-другой шерсти.

- Надоели полуфабрикаты, - сказал он капризно. - Ты обещал сводить меня в приличное кафе.

Халецкий обалдел от такой наглости, о чем и заявил коллеге с солдатской прямотой, но Виктор, почувствовав себя хозяином положения, не отступился.

- Ты вытащил меня из постели и испохабил единственный выходной. Имею право на компенсацию морального ущерба! Или в кафе, или нет меня, умер. Увидимся в понедельник.

- А ты, оказывается, живодер, Бекушев, - помолчав, поделился своим открытием Халецкий. - Ладно, черт с тобой! Чистые пруды, кафе "Торреро". Встречаемся через сорок минут.

В сорок минут Виктор, разумеется, не уложился. И не мог уложиться - одна дорога до Чистых прудов заняла сорок пять, а ведь ему нужно было еще одеться. Но сказать об этом Халецкому он не успел: гад повесил трубку. "Ну и пусть теперь дожидается, слюной истекает - мстительно думал Виктор, бредя по бульвару. Нарочно пойду медленно, чтобы знал, как раздавать директивы, а потом бросать трубку".

- Позолоти ручку, красивый, я тебе всю правду расскажу, - пропела традиционную фразу молоденькая цыганка, срываясь со скамейки ему наперерез. Он вяло отмахнулся и пошел себе дальше, но цыганка не отставала - семенила следом и тараторила что-то про ждущую его удачу, которую он, неразумный, по неведению может вспугнуть. Виктор поморщился и незаметно для себя прибавил шагу. Цыганка выкрикнула вслед короткое бранное слово и вернулась к скамейкам.

В кафе было пустынно, из полутора десятков столиков заняты только три. Борис сидел за угловым и вовсю что-то наворачивал. "Я был о нем слишком высокого мнения, - подумал Виктор. - Голодный Халецкий склонен соблюдать приличия не больше, чем разнузданный бабуин".

- Извини, Пых, я сделал заказ на свой вкус. Рыбу любишь? Я вообще-то тоже не очень, но паэлья не в счет. Садись скорее, остынет.

К "волнительным новостям" перешли только за кофе.

- Я знаю, зачем Козловский крутился на этой улице и почему наш друг Соловейчик роет землю, - объявил Халецкий, отхлебнув божественного напитка, не имевшего ни малейшего сходства с тем, что выдавали за кофе в "Макдоналдсе". Точнее, догадываюсь. Интересно, к каким выводам придешь ты. Слушай сюда. У покойного предпринимателя Мусина остались две вдовы. Сегодня утром я навестил старшую - мать погибшего Дмитрия Мусина. Сильная дамочка. Я ожидал увидеть почерневшую от горя полубезумную развалину, а встретил интересную, хотя и печальную женщину, прекрасно владеющую собой. Свою семейную историю она поведала без всякого надрыва. Занятную, между прочим, историю.

Мусины поженились студентами, им обоим только-только исполнилось по девятнадцать. Родители с обеих сторон отнеслись к браку детей прохладно - кому охота сажать себе на шею лишнего иждивенца. Поэтому молодым быстренько выменяли комнату в коммуналке и предоставили их самим себе. Жили Мусины, извини за банальность, трудно, но весело. Питались преимущественно винегретами, но гости в доме не переводились. Вечеринки, походы, поездки "на картошку", костры, гитары в общем, полный набор студенческой романтики. Институтская группа у них считалась самой сплоченной на курсе, и они свою сплоченность культивировали.

Занимающаяся заря капитализма застигла романтиков врасплох. Новоиспеченные молодые специалисты внезапно поняли, что они никому не нужны. К тому времени большинство вчерашних студентов переженилось, у многих появились дети, и, как их прокормить, было не совсем понятно. Стали крутиться, кто как умел: кто набрал технических переводов, кто переквалифицировался в строительные рабочие, кто торговал у метро бубликами. Самым неприспособленным помогали всем скопом. Подбрасывали детские шмотки, продукты, тайком запихивали в карман деньги. Небольшие, конечно, потому что все перебивались с хлеба на воду.

В эти-то тяжелые времена у Юры Мусина прорезалась предпринимательская жилка. Он единственный из всей группы основал собственную фирму. По производству компьютеров. На первых порах сам, лично, челночил в Польшу, закупал там тайваньские комплектующие, привозил сюда, собирал и продавал. Мусин пытался втянуть в свой бизнес институтских друзей, но нищие романтики не очень-то верили в свободную инициативу и предпочитали небольшие, но гарантированные заработки. Через пару лет выяснилось, что воротили нос они напрасно. Мусин не только выжил в конкурентной борьбе, но и начал стремительно богатеть.

Маша Мусина, заткнув самые здоровые бреши в семейном хозяйстве, радостно бросилась помогать бывшим соученикам и уже вовсю предвкушала всеобщее счастье и благоденствие, когда заметила две неприятные тучки, омрачившие сияющий горизонт. Во-первых, муж, тянущий на себе уже две фирмы, производственную и торговую, практически перестал появляться дома. Он забыл про гитару, перестал каячить, все реже появлялся у друзей в дни рождения и вообще манкировал всеми мероприятиями, которые устраивала бывшая группа. Словом, отдалился Юрий Николаевич и от семьи, и от вчерашних друзей. Но это бы еще полбеды. Мария Алексеевна - женщина умная, она понимала, какой груз взвалил на себя ее благоверный, и считала недопустимым требовать от него исполнения светских обязанностей. Беда была в другом. Мусина почувствовала, что и друзья отдаляются, причем не только от Юры, но и от нее. Социальное неравенство становилось слишком уж заметным, слишком уж вызывающим. Отношения благодетелей и облагодетельствованных редко бывают непринужденными.

И тогда перед ней встал выбор: пожертвовать друзьями и остаться с мужем, который на глазах превращался в фантома, или принести в жертву дружбе сомнительное семейное счастье. Она выбрала второе и попросила у мужа развод. Юрий Николаевич пытался ее урезонить, но не сумел найти действенных доводов. Разошлись без скандала. Мусин оставил семье недавно купленную квартиру и положил сыну с бывшей женой щедрое содержание.

Сын Митя, в отличие от матери, материальные блага ценил высоко. К студенческим забавам Марии Алексеевны и ее друзей - походам, гитарам, песням относился с высокомерным презрением. Книги брал в руки только в случае крайней необходимости. Зато уважал импортное барахло, навороченную электронику, дорогие автомобили. Мать с сыном часто спорили, ссорились, и Мария Алексеевна не сомневалась, что Митя рано или поздно уйдет от нее к богатому отцу.