Не возжелай мне зла - Джулия Корбин Страница 48

— У тебя сегодня полно народу, — говорит Мартин. — Но, по моим прикидкам, кое-кто пришел, чтобы просто погреться в лучах твоей славы.

— Послушай, Мартин, нас ждут пациенты, а у них совсем другое на уме.

Действительно, пора кончать этот славословный базар.

— Да ладно, — машет он рукой, — не скромничай.

Иду по коридору к своему кабинету, бросаю искоса взгляд в вестибюль. Он прав, там толпа народу, яблоку упасть негде. На два часа плотной работы, не меньше. По вторникам я принимаю без предварительной записи, это и привлекает наркоманов, которые после разгульных выходных вдруг принимают твердое решение завязать и начать новую жизнь. У нас есть программа поддержки таких людей, мы стремимся отбить у них тягу к наркотикам, помочь в трудоустройстве и получении нормального жилья. Путь этот долог и труден, и не со всяким пациентом получается его пройти, но есть и некоторые успехи. Вот, например, Уинстон. Это наш охранник и сторож, зарплата совсем маленькая, зато он получил разрешение поселиться в комнатке в самом конце нашего корпуса. Этот человек нашел свое место в жизни. Я его очень люблю.

— Кабинет к приему готов, доктор Сомерс, — говорит Уинстон, берет у меня куртку и вешает на крючок.

Здесь мой кабинет оборудован довольно скромно, не то что в клинике. Кушетка, рабочий стол, пара стульев, доска с проспектами о безопасном сексе и советами, как сберечь здоровье. Лекарства хранятся в шкафу, шкаф запирается на ключ, но воровать нет никакого смысла. Наркотиков нет, иголок, шприцов и прочего тоже, тем более денег, которые в кабинете никто не хранит, чтобы исключить малейший риск.

На столе чашка кофе и бутерброд.

— Боюсь, вам опять не удалось выпить чайку, — сокрушается Уинстон.

— От вас не скроешься, видите меня насквозь, — улыбаюсь я.

— Даю вам пять минут и запускаю первого, хорошо?

Молча поднимаю большой палец вверх — во рту кусок бутерброда, и Уинстон выходит в коридор присмотреть за порядком. В этом человеке бездна мудрости, мы все здесь, вместе взятые, мизинца его не стоим. Никто, кроме него, не может так легко уговорить рассерженного или расстроенного клиента не устраивать драки, а сесть на стул и успокоиться.

Вечер проходит быстро. Контингент, как всегда, довольно однороден — состоит из тех, кто еще на что-то надеется, и совсем отчаявшихся. Моя работа заключается, в частности, в том, чтобы убедить отчаявшихся, что еще не все потеряно, что можно переменить жизнь к лучшему, не сразу, конечно, но шаг за шагом, постепенно.

В конце приема кто-то звонит, Мартин снимает трубку и, не прерывая разговора, жестом подзывает меня и тычет пальцем в цифру в блокноте: 20 000 фунтов стерлингов.

— Фантастика! — в восторге шевелю я губами.

Еще бы не радоваться, ведь с деньгами, которые мы собрали в пятницу, наш центр обеспечен на два года, все наши планы вполне могут осуществиться. Уинстон провожает меня до машины, сажусь, мы смотрим друг другу в глаза.

— С вами все в порядке, доктор Сомерс?

Машинально собираюсь выдать что-нибудь оптимистическое, но… Я врач, многое повидала в жизни, и мне кажется, понимаю, что судьба, нередко принимающая об лик нашей собственной глупости, может обрушить на нас любое несчастье, понимаю, что люди часто бывают злы и несправедливы друг к другу. По большей части мне удавалось избегать людской злобы. Но после того, как чуть не отравили Робби, появилось чувство, будто меня силком втащили в какой-то иной мир, куда более опасный, где будущее зыбко и не зависит от наших усилий.

— Возможно, скоро обнаружится, кто подмешал Робби наркотик, — отвечаю я и вдруг ни с того ни с сего добавляю: — Мне кажется, я уже знаю, кто это сделал, правда, не на сто процентов уверена. — Делаю паузу. — И если я, не дай бог, права, значит отчасти я во всем виновата. А не права — тоже не дай бог, потому что я очень хочу, чтобы все это скорей прекратилось.

Уинстон кивает с таким видом, будто совершенно все понял. Засунув руки в карманы мешковатых штанов, он раскачивается взад и вперед и не отрывает от меня взгляда.

— Кажется, вас разрывают на две половинки?

— Да.

— На вашем месте, доктор Сомерс, я прислушался бы к шепоту сердца. — Он говорит это тихим мягким голосом, но слова его жгут, как острый перец. — Я видел, как вы обращаетесь с людьми. У вас есть природное чутье… — Он стучит кулаком в грудь. — Вы уж поверьте.

— Спасибо, Уинстон, — отвечаю я без улыбки, слишком серьезен наш разговор, и в благодарность за совет протягиваю руку и касаюсь его плеча. — Спасибо.

По дороге за детьми отгоняю невеселые мысли громкой музыкой. Сначала заезжаю за Робби, чтобы заодно спокойно поговорить с Лейлой, но ее нет дома, ушла на фитнес. Лорен поджидает меня у окна и, как только видит мою машину, выбегает из дома. Она отчаянно размахивает фотографией из «Эдинбургского курьера».

— Это Эмбер дала мне для моего альбома.

— Какого альбома? — спрашивает Робби.

— Я заведу альбом. Почем знать, может, про нас еще напишут в газете. Когда маму снова наградят.

Дома нас встречает возбужденный Бенсон, и голая стена в гостиной напоминает (будто я нуждаюсь в напоминании) о том, что О’Рейли сейчас допрашивает Эмили. Иду прямиком на кухню, освобождаю посудомоечную машину, потом барабанную сушилку и аккуратными стопками складываю белье на стол.

— Мам, а это еще зачем? — удивляется Лорен, доставая из моей сумки брошюру академии.

— Это для одной моей пациентки, — вру я напропалую, уже нисколько не удивляясь открывшемуся во мне таланту.

— Она хочет стать актрисой?

— Ее дочь хочет стать актрисой.

— А мне это занятие совсем не нравится. — Лорен кладет брошюру обратно в сумку. — Пока сама не знаю, кем хочу стать.

— Узнаешь, у тебя еще много времени.

— Зато знаю, кем не хочу стать.

— Для начала и это неплохо.

— Не хочу стать врачом или медсестрой, вообще не люблю больницы.

— Ничего страшного. — Я передаю Лорен стопку белья. — Работа в больнице, конечно, благодарная, но тяжелая, и физически, и психологически.

— А можно Эмбер в субботу придет к нам с ночевкой?

— Одна или со всей бандой?

— Одна. — Она держит белье на вытянутых руках и секунду молчит. — Нам с ней надо кое о чем поговорить.

— Да?

— Ничего особенного, — прикидывается она невинной овечкой.

— Лорен, ты прекрасно знаешь, что бывает, когда девочки начинают делиться на пары. Неизбежно кто-то чувствует себя лишним.

— У нас ничего такого не будет! — Она бежит наверх, я иду за ней до лестницы.

— Я еще не сказала «да»! — кричу я вслед. По дороге обратно на кухню вижу, что Робби стоит у двери в гостиную и разглядывает стену. — Что такое, сынок?