Сикстинский заговор - Филипп Ванденберг Страница 48

– Невероятно! – воскликнул кардинал Еллинек. – Я просто не могу в это поверить!

– Я знаю, звучит невероятно, господин кардинально это правда. Творилось это с высочайшего разрешения, все было известно даже в Ватикане.

– Вы понимаете, что говорите? – Еллинек был крайне взволнован. – Вы это серьезно? Католическая церковь с ведома папы помогала нацистским преступникам бежать за границу?

– Не совсем так, Ваше Высокопреосвященство, не добровольно. И я наконец-то перехожу к теме нашей встречи. Ходили слухи, что у нацистов было что-то против Церкви, – что-то настолько разрушительное, что Церковь вынуждена была подчиниться требованиям членов ODESSA. Поговаривали, что это дело как раз и связано с Микеланджело.

Кардинал смотрел на свой бокал вина. Казалось, он не мог шевельнуться. За несколько минут оба собеседника не проронили ни слова. Затем Еллинек (четко произнося каждое слово) сказал:

– Если я вас правильно понял, это означает… Я просто представить себе этого не могу… Господь всемогущий, если только вы правы, это будет означать, что нацисты пользовались знаниями о Микеланджело. Господи, Микеланджело мертв уже четыре сотни лет! Как же можно было шантажировать чем-то связанным с ним?

– Вы абсолютно правы, такой вывод делаю и я, – согласился Адельман. – Вы должны понимать, Ваше Высокопреосвященство. Это было двадцать лет назад. Когда я узнал об этом, то тут же постарался все забыть. Эти слухи показались мне ужасными. Я подвел под прошлым черту. Я не хотел больше вспоминать о том проклятом времени. Но сейчас, когда я услышал о надписи Микеланджело, мне припомнился давний рассказ старого аббата ораторианского монастыря. Я решил, что эта история может вам помочь. Я делаю это не совсем бескорыстно. Я банкир и веду дела с банком Ватикана. Меня ничего не интересует, кроме предельно быстрого решения проблемы. Финансам необходима стабильность, смутные времена всегда плохо отражаются на делах, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Понимаю, – бесстрастно ответил кардинал Еллинек – смутные времена плохо отражаются наделах…

После этого разговора Еллинек не был способен трезво мыслить. Собеседники простились, и кардинал сел в свой «фиат».

– Домой, – бросил он шоферу.

Смеркалось. На широкой равнине перед ними мерцал мириадами огней Вечный город. Еллинек смотрел в окно и думал о предупреждении Пио и призыве прекратить поиски, пока не поздно. Но в следующую минуту его охватила ярость. Как он мог быть таким малодушным! Кардинал сжал кулак так, что заныли пальцы. Он должен был решить задачу. Он так хотел.

В это же время в Ватиканском архиве отец Августин сидел над необычной Книгой пророка Иеремии, в которой таилась «Книга знака» Абулафии. Он смотрел на надпись и качал головой. Надпись явно была моложе самой книги. Очевидно, она была помещена в архив уже после Второй мировой войны. Что же еще можно было найти в архиве? Августин еле разбирал перевод, выведенный мелкими латинскими буквами:

«Я, имярек, один из смиреннейших, исследовал сердце свое в поисках путей милости, дабы осуществить Духовный рост, и я установил три пути, ведущих к одухотворению: вульгарный, философский и каббалистический. Вульгарным путем, как я узнал, следуют мусульманские подвижники. Они используют всякого рода приемы, дабы исключить из своих душ все „естественные формы“, всякий образ знакомого, естественного мира. Затем, утверждают они, когда духовная форма, образ из духовного мира, проникает в их душу, он обособляется в их воображении и настолько усиливает их воображение, что они могут предсказывать то, что должно произойти с нами […] впадая в транс…

Второй путь – путь любомудрия… Посвященный составляет представление о некой точной науке и затем переходит по аналогии к какой-либо из естественных наук, и, наконец, от той – к теологии, пытаясь обрисовать центр. Он утверждает, что некоторые вещи открываются ему путем пророчества, хотя он не уяснил себе истинной причины этого, но полагает, что это происходит с ним лишь из-за расширения и углубления его человеческого разума… Но в действительности это буквы, которыми он овладел с помощью своей мысли и воображения, движением своим воздействуют на него и приковывают его внимание к трудным предметам, хотя он и не осознает этого.

Но если вы обратитесь ко мне с трудным вопросом: "Почему в наши времена мы читаем письмена, переставляем их и пытаемся прийти к результатам с их помощью, не замечая, однако, того, чтобы что-либо из этого получилось?" – ответ содержится, как я докажу с Божьей помощью, в третьем способе одухотворения. И я, смиренный имярек, собираюсь поведать вам о том, что я испытал в этой области».

Августин жадно читал. Он пробегал страницу за страницей, проглатывая строчки мелких букв, которые трудно разобрать. Читал, он совершенно забыл, зачем взял в руки эту книгу.

«И Бог мне свидетель, – писал Абулафия, – если бы я ранее не укрепился в вере, посредством которой я узнал кое-что из Торы и Талмуда, побуждение выполнять многие религиозные заповеди оставило бы меня, несмотря на то, что огонь чистого умысла пылал в моем сердце. Но то, что этот учитель преподал мне путем любомудрия (о смысле заповедей), не удовлетворило меня, пока Господь не свел меня с неким Божьим человеком, каббалистом, который наставил меня в началах каббалы… Он обучал меня способу перестановок и комбинирования букв, мистике чисел. И он показал мне книги, состоявшие из (комбинаций) букв, имен и мистических чисел (гематриот), в которых никто никогда не смог бы разобраться, ибо они были составлены не в такой форме, чтобы их можно было уразуметь. Через некоторое время он раскаялся в том, что привлек меня, считал себя глупцом и пытался меня от этого отвлечь. Но, вооруженный множеством его тайн, я следовал за ним день и ночь, и однажды почувствовал: что-то странное стало происходить во мне. Как верный пес, спал я у его порога, пока тот не снизошел ко мне и не завел долгий разговор. Так я узнал, что необходимо выдержать три испытания, и только тогда он сможет передать мне свои знания. Испытания требовали соблюдения абсолютного молчания, что-то вроде пытки огнем, но умолчу об этом. Однако не стану скрывать то, что касается папы и Церкви. Я намереваюсь перевернуть все и возвестить, что евангелист Лука врет. Умышленно или нет – не ведаю. Но здесь я expressis verbis [139]говорю, что…» Августин перевернул страницу, но текст отсутствовал. Библиотекарь сообразил, что следующая страница намеренно вырвана из книги. Августин листал страницу за страницей, надеясь отыскать недостающую, но пролистав всю книгу, понял, что кто-то вырвал эту тайну до него.

Отец провел рукой по лицу и глазам, будто желая избавиться от усталости. Затем он поднялся, прошелся по комнатке. Шаги эхом отдавались в пустом архиве.

Сунув по монашеской привычке руки в рукава сутаны, он обдумывал то, что прочитал, так ничего и не поняв. Он долго размышлял над той частью текста, где говорится, что евангелист Лука врет. Что Абулафия имел в виду?

Лука был одним из первых язычников-христиан. Проповедовал вместе с апостолом Павлом, описал позднее его деяния. Не он написал первое Евангелие – первым был, как известно, Марк, чья книга была составлена около 60 года после Рождества Христова. Она была первоосновой для трудов Луки и Матфея. Последнее Евангелие от Иоанна никак не связано с предыдущими тремя. Во всех Евангелиях, пусть и по-разному, рассказывается одна и та же история о жизни и смерти Иисуса и о воскресении его. Почему же Абулафия сказал, что именно Лука был лжецом? Дальше этого отец Августин не продвинулся.