Невидимый - Мари Юнгстедт Страница 48

— Хорошо, мы свяжемся с ними. Имя Фриды Линд вам было ранее знакомо?

— Нет.

— Что-нибудь необычное происходило в период, предшествовавший смерти Хелены? Может быть, вы что-нибудь вспомнили задним числом?

— Я все это время только и делал, что думал о Хелене и о том, кто мог убить ее, но так ни до чего и не додумался. Я хочу только одного — чтобы вы как можно скорее задержали его. Чтобы весь этот кошмар наконец прекратился.

— Мы делаем все, что от нас зависит, — проговорил Кнутас.

— Хочу показать вам одну вещь, которую нашел на чердаке. Минуточку, — сказал Пер Бергдаль и поднялся.

Он вернулся с картонной коробкой в руках. Открыв крышку, извлек стопку бумаг:

— Не знаю, имеет ли это сейчас какое-нибудь значение, но я оказался прав.

Он протянул стопку комиссару полиции.

Кнутас пробежал глазами бумаги. Это были любовные письма. Электронные сообщения, адресованные Хелене Хиллерстрём, которые она распечатала и сохранила.

— Коробка была спрятана на чердаке, в самом дальнем углу. В старом шкафу. Поэтому я нашел ее только сейчас. Мой брат переехал в большой дом и попросил у меня этот шкаф. Я решил проверить, не остались ли там какие-нибудь вещи. И нашел вот это.

На сообщениях стояли даты четырехлетней давности. Они были написаны в течение одного месяца. Октябрь. «Осенний роман, — подумал Кнутас. — И весьма пылкий, если судить по письмам». Отправителем значился Кристиан Нурдстрём.

Значит, все-таки правда. Почему Нурдстрём отказывался признаться, что между ним и Хеленой что-то было, хотя его не раз спрашивали об этом во время допросов? Об этом пока оставалось только гадать.

Кнутас позвонил Кильгорду и попросил его немедленно вызвать Нурдстрёма на допрос. Он ругал себя за то, что не остался в Висбю. Дорого бы он отдал, чтобы лично допросить Нурдстрёма.

Но теперь уже ничего не поделаешь. Они в Стокгольме, и надо довести до конца то, ради чего они сюда приехали. Не факт, что интрижка с Нурдстрёмом имела значение для следствия.

Коробку с письмами они забрали с собой.

Записав имена и телефоны подруг Хелены, они отправились в зал спортивного общества «Фрискис и Светтис». Несмотря на летнюю жару и середину дня, там царило оживление. Они вошли в светлый, просторный холл со скамейками, под которыми стояла уличная обувь. Через стеклянную стену можно было наблюдать, как в зале скачут под латиноамериканскую музыку человек тридцать под руководством мускулистой девушки в трико.

Они подошли к администратору. Ухоженная блондинка лет сорока, в белой футболке с эмблемой клуба на груди, приветствовала их. Они выразили желание поговорить с директором.

— Это я, — ответила блондинка.

— Тогда вам известно, зачем мы пришли, — сказал Кнутас. — Мы ищем кого-нибудь, кто мог бы что-то рассказать о двух женщинах, приходивших сюда на тренировки. Вы сами не узнаете их? — спросил он и достал из кармана пиджака конверт с фотографиями. — Это Хелена Хиллерстрём, первая жертва убийцы.

Женщина за стойкой посмотрела на фотографию и покачала головой:

— Нет, я ее не знаю. Мне уже показывали эту фотографию. Понимаете, здесь проходит столько людей. Все зависит от того, когда она тренировалась. Возможно, ее тренировки не совпадали с графиком моей работы.

Кнутас показал фотографию Фриды Линд. Лицо администратора изменилось.

— Да, эту я знаю. Фрида. Фрида Линд. Она ходила к нам несколько лет.

— Она обычно приходила одна?

— Да, почти всегда.

— Вы хорошо ее знали?

— Нет, не сказала бы. Иногда мы перекидывались парой фраз. Но не более того.

— Вам известно, общалась ли она здесь еще с кем-нибудь?

— Нет, не думаю. Она в основном приходила одна. Может быть, пару раз приводила с собой кого-то.

— Мужчину или женщину?

— Насколько я помню, это были приятельницы.

— Спасибо, — сказал Кнутас.

Никто из сотрудников также не смог сообщить ничего нового. Большинство знало в лицо погибших женщин, но не могли припомнить ничего особенного.

Час спустя они покинули помещение под звуки песни Рикки Мартина «She Bangs».

Северные холмы располагались за дорогой, если смотреть со стороны школы, позади северной части крепостной стены.

Сегодня пятница, он решил прогулять классный час — сказал, что ему надо к зубному врачу, а записку от родителей он забыл дома. Это давало ему шанс улизнуть из школы раньше остальных. Учительница поверила ему и отпустила. Просто невероятно, что она ничего не замечает. Неужели она не знает, что они с ним вытворяют, или просто делает вид, что не замечает?

Когда он уходил из школы, на сердце у него было легко. Он чувствовал себя почти счастливым. До летних каникул оставалось совсем немного, их класс расформируют. В седьмой класс он пойдет в школу на другом конце города и избавится от своих мучителей. Это стоило отметить. Дома под комодом он нашел старую скомканную десятку и забрал ее себе. Теперь он купит сластей. И не каких попало. Он собирался дойти до кондитерского магазина возле площади Стура-Торгет. Магазин был похож на старинную лавку, в витрине висели огромные фигурные карамельки. Зайти туда — одно из самых больших удовольствий в жизни. Когда они с сестрой были маленькие, то часто бывали там по субботам с папой. Теперь это случалось все реже и реже. Отец все больше отдалялся от них, замыкался в себе, по мере того как они росли.

Кондитерский магазин манил его, и он почти бегом устремился вперед, к Северным холмам. Он специально выбрал этот путь, потому что так было интереснее. Здесь он представлял себе средневековые бои между шведами и датчанами — как они воевали до последней капли крови. То поднимаясь, то спускаясь по холмам, он забывал обо всех ужасах.

По дороге ему попалась длинная палка, он начал размахивать ею. Представлял себя шведским воином, сражающимся с армией датского короля Вольдемара Аттердага, который завоевал Готланд в четырнадцатом веке, сделав его провинцией Дании. Он был настолько поглощен игрой, что не заметил своих мучителей, наблюдавших за ним с вершины одного из холмов. С диким ревом они скатились вниз и набросились на него. Вчетвером они легко повалили его на землю. Он не мог им противостоять. Он был так растерян, что не смог издать ни звука.

— Ну что, струсил? Поджилки трясутся, жирная свинья? — насмешливо спросила самая ужасная из них, которая была у них заводилой. Остальные злобно хихикали, крепко держа его за руки.

— Ты не собираешься опять обмочиться? Ай-ай, написаешь в штанишки, мама рассердится. Ну да ничего, мы позаботимся об этом!

К его ужасу, она схватила его за ремень и дернула. Когда она стала расстегивать на нем штаны, у него началась истерика. Это было самое ужасное, что могло произойти. Он изо всех сил пытался вырваться, дрыгал ногами и кричал. Все напрасно. Заводила с торжествующим воплем стянула с него брюки. Ему стало стыдно, когда обнажились его ноги и живот. Он попытался укусить руки, державшие его.