Формула смерти - Фридрих Незнанский Страница 48

Егор пригласил Селин на танец. Они медленно кружили, его рука лежала на ее обнаженной спине, ощущая упругую, атласную кожу. Егор думал о том, что после ужина они пойдут к нему, и о том, как он будет любить ее, а она — его. И о том, как им сладко спится вместе, ее голова покоится на его плече, она прижимает его руку к своей груди. А потом будет утро, и хозяйка гостиницы, мадам Зитуни, принесет им на подносе горячий кофе и свежайшие булочки. Они отворят окно, на подоконник тут же вспорхнут воробьи и будут клевать крошки чуть ли не с руки Селин… И он вновь пронзительно ясно ощутил, что по-настоящему любит эту маленькую женщину-подростка и не хочет терять ее! Ни за что на свете…

Завсегдатаи ресторанчика узнали Селин, попросили ее спеть. Она вопросительно взглянула на Егора.

— Что ж, давай! И я с удовольствием послушаю.

Луч прожектора выхватил из полумрака тоненькую фигурку в длинном платье, блестящие темные волосы, бледные щеки, тени от опущенных ресниц.

Она вскинула их, синева глаз полилась в зал.

— Я посвящаю эту песню своему русскому другу, Егору Калашникову.

Публика оживилась, оглядываясь на Егора, облаченного в строгий черный костюм.

— О-о, Каляш!

— Русская петарда!

— Каляш, манифик!

Егор кивал, улыбался. И вдруг наткнулся на чей-то злобный взгляд. За одним из Столиков сидели четверо юнцов, одним из них был Макс — бывший механик «конюшни», изгнанный по приказу Соболевского. Макс что-то быстро говорил приятелям, указывая на Егора. Этого еще не хватало! Он пытался переключиться на Селин, но удавалось плохо — уж очень красноречивы были взгляды парней.

Музыка оборвалась, раздались аплодисменты, Егор направился к сцене, чтобы помочь своей даме спуститься.

— Русская свинья! — громко и отчетливо произнес Макс. — А ты просто б… — Это уже Селин.

— Проститутка! Связалась с русским хамом!

— Быдло! Недоносок!

— Из-за этой мрази хороший французский парень лишился работы!

— Кусок дерьма!

Все смолкли, лишь юнцы продолжали выкрикивать непристойности. Егор шагнул к их столику, парни мгновенно вскочили, словно ждали его реакции. Селин закричала. В зал вбежали охранники. Компанию выдворили из зала, но вечер был испорчен.

Егор ковырялся в омаре, не чувствуя вкуса, Селин тоже была расстроена.

— Знаешь, пойдем домой, — первой предложила она. — Сядем у камина, достанем коньяк, пригласим мадам Зитуни…

— О'кей! — немедленно согласился Егор.

— Селин, может быть, вызвать такси? — спросил официант, когда Егор расплачивался.

— Нет, не нужно, — ответил он за подругу. — Моя машина за углом.

— Мсье Филипп распорядился, чтобы Пьер и Поль вас проводили.

— Зачем? Что за ерунда?

— Вы не знаете этих молодчиков. Это же натуральные фашисты. К сожалению, мы не можем запретить им посещать наше заведение. Демократия… Но защитить своих гостей от опасности считаем необходимым.

— Правда, шери, пусть проводят до машины!

Они вышли. Черная, бархатная ночь обступила их

со всех сторон. Машина Егора была припаркована за углом. На улице никого не было.

— Ну вот, зря вас побеспокоили! Я ж говорил, они только кричать умеют.

— Как у вас говорят? Береженого Бог бережет? — Охранники, громко и весело переговариваясь, довели их до «вольво».

— Оревуар, Селин! Оревуар, мсье Каляш! Спокойной ночи!

— Спасибо, ребята, у вас было классно! — откликнулся Егор.

Через несколько минут они уже затормозили возле гостиницы — расстояния в их маленьком городке были пустяшные.

Он вышел из машины, обошел ее, чтобы помочь выйти Селин, и тут на него набросилась выскочившая из-за деревьев стая юнцов в черных, низко опущенных на лица шапочках. Они набросились со всех сторон, стараясь сбить его с ног."Егор яростно отбивался. Уклонился от одного удара, резким хуком слева отбросил противника. Но тут же получил сильный удар в пах, согнулся, невольно подставил голову под удар. Селин отчаянно завизжала, выхватила из сумочки трубку мобильника.

Егор сумел выпрямиться, стряхнул с себя еще одного нападавшего, попытался повернуться, упереться спиной в кузов машины. Но не успел. Кто-то снова насел на него сзади.

— Ага, попался, русская свинья, — услышал он голос Макса.

И тотчас что-то вонзилось ему в спину, обжигая невыносимо острой болью.