Жестокая схватка - Фридрих Незнанский Страница 48

— Ничего удивительного, — пожал плечами Петр Алексеевич. — Женщинам, Василек, нравятся такие, как я: умные, сильные и красивые. Ты тоже можешь стать таким. Но тебе придется здорово над собой поработать.

Кирьянов фыркнул:

— А ты еще и скромный!

— Есть такое, — кивнул Бойков.

Друзья переглянулись и рассмеялись…

Однажды в гости к Бойковым заехал сам Король. Тамара накрыла стол, но, несмотря на обилие выпитого, беседа не клеилась. Тамара чувствовала себя в его присутствии неловко. Да и ему было как-то не по себе от ее холодноватого, колкого взгляда.

— Не любит меня твоя жена, — сказал Король Бойкову в прихожей. — Не знаешь, кстати, за что?

Петр Алексеевич небрежно махнул рукой:

— Не выдумывай. Она хорошо к тебе относится. Ты ведь мой друг.

— Хорошо, говоришь? — Король мрачновато усмехнулся. — А проводить-то меня не вышла. Ну да ладно. Не сахарный, не растаю. Держи пять!

Проводив Королева, Бойков подошел к жене (она в это время мыла посуду), обнял ее и сказал:

— Представляешь, Виталию кажется, что ты его недолюбливаешь.

— Ему не кажется, — ответила Тамара, продолжая мыть посуду. — Я действительно его не люблю.

Петр Алексеевич нахмурился:

— Гм… И откуда такая нелюбовь?

— Сам знаешь.

— И все-таки? Почему ты его так не любишь?

Тамара закрыла кран, вытерла руки полотенцем, повернулась к Бойкову и ответила, глядя ему прямо в глаза:

— Потому что Королев — бандит. Потому что он убивает людей.

Петр Алексеевич отшатнулся, опешив от такой прямоты. Хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой и вышел из кухни.

Тамара проводила его взглядом. В глазах ее стояла горечь.

«Слова, слова, слова…» — так она говорила. Откуда это? Из какого-то фильма?

Петр Алексеевич взял со стола непочатую бутылку «Хеннесси» и приложил ее к пылающему лбу. Но бутылка была совсем не холодная, и легче Бойкову не стало.

Несколько раз Петр Алексеевич пытался объяснить жене, что их фирма занимается вполне легальным бизнесом и что все ее догадки об «убийствах», мягко говоря, несостоятельны. Но Тамара лишь усмехалась в ответ и говорила: «Слова, слова, слова». Убедить ее было абсолютно невозможно. Вряд ли она что-то знала наверняка. Но сердцем чувствовала. Все женщины умеют это — чувствовать сердцем. И все они безоговорочно доверяют своему чутью, а вовсе не словам мужчины.

В конце концов Бойков сдался и после мучительных размышлений решил вызвать жену на откровенный разговор, во время которого сказал буквально следующее:

— Я не стану оправдываться. Наша фирма и в самом деле занималась черт знает чем. Такое было время, и вообще — не мне судить. Но я… я обещаю тебе — я уйду из этого бизнеса.

— Уйдешь? — Черные брови Тамары взлетели вверх. — Ты и правда сможешь это сделать?

— Смогу. Меня ведь не насильно там держат.

— Да, но Королев…

— Что Королев?

Тамара потупила взгляд.

— Ничего. Просто я очень боюсь его.

Петр Алексеевич провел ладонью по мягкой щеке жены:

— Глупышка. Тебе нечего бояться. — Он лукаво улыбнулся. — Кстати, как ты относишься к ресторанному бизнесу?

И вновь это удивление в бархатных глазах жены. Бойков почувствовал себя хозяином положения, настоящим «крутым мужиком», какими их показывают в фильмах.

— Ты не ослышалась, — сказал он. — За последние годы я скопил приличную сумму и теперь подумываю — не открыть ли нам с тобой небольшой ресторанчик? Ты бы сама составила меню, пригласила бы дизайнеров. Кажется, у тебя есть подруга, которая занимается дизайном интерьеров?

Тамара наклонилась к Бойкову, нежно поцеловала его в губы и сказала:

— Это было бы здорово, милый…

С этого все и началось. Да, именно с этого. Легко сказать — увольняюсь, но как это сделать? Для начала Петр Алексеевич купил этот ресторанчик в Тушине, на который давно уже положил глаз.

Тамара взялась за дело с необыкновенным энтузиазмом. Она сама нашла шеф-повара, сама (не без советов подружки) разработала дизайн ресторана.

Однако время шло, а из фирмы Бойков не уходил. Тамара молчала, но ее взгляды были куда красноречивее слов.

Итак — уйти. Король наверняка обидится. Он очень ценит верных людей и предпочитает, чтобы его окружали друзья, желательно — друзья, которых он знает с детства. Тем более что сейчас Король переживает не самые лучшие времена. Вписаться в современную действительность оказалось сложнее, чем он ожидал.

На дворе 2005 год. Время бандитских разборок давно прошло. Сейчас выживают расчетливые и изворотливые. И, самое главное, те, кому удалось заручиться поддержкой властей. Королю, с его независимым, угрюмым характером, тяжело давались все эти унизительные заигрывания с властью. Уйти сейчас — это значит воткнуть ему нож в спину.

Остаться? Черт, но ведь он уже дал слово Тамаре! Она ждет. Бойков знал, что она ждет этого — каждый день, каждый час, каждую секунду.

Нет, остаться не получится. Да и медлить больше нельзя. Нужно собрать волю в кулак и сделать это! Как там говорил отец? «Мужик решил — сделал». Кажется, так…

Королев сидел в кресле и пил кофе из большой кружки, предварительно плеснув в нее изрядную долю коньяка. Он любил кофе с коньяком, называя его «забористым», и вслед за ним кофе с коньяком полюбили все его «опричники» (а «опричник» Калачев даже стал пить чай с водкой, утверждая с идиотской улыбкой на пухлых губах, что «эта штука посильнее „Фауста“ Гете»).

Завидев вошедшего Бойкова, Королев приветливо помахал ему рукой и указал на стул:

— Садись, Петро. Гостем будешь.

Петр Алексеевич подошел и сел. Король прищурился и насмешливо посмотрел на Бойкова:

— Что это у тебя с лицом, Петро?

— А что у меня с лицом?

— Как будто ты узнал, когда умрешь. — Ухмылка Короля стала кривой. — Ну вот, еще бледнее стал. А ты, часом, не болен?

Бойков покачал головой:

— Нет. Я здоров.

— Ну и хорошо. Ты же знаешь, братела, болеть тебе нельзя. У нас впереди масса работы. Без тебя я с ней в жизни не справлюсь. — Король шумно отхлебнул из чашки и с наслаждением прикрыл глаза: — Ка-айф. Хочешь, и тебе кофейку сделаю? Забористого!

— Да нет, я уже пил.

— Ну смотри.

Король сделал еще глоток, почмокал губами и посмотрел на Бойкова.

— Виталь, я… — начал Петр Алексеевич и сбился. — Я подготовил отчет, о котором ты спрашивал. Вот он. — Бойков положил на стол стопку бумаг.