Потоп - Дмитрий Черкасов Страница 48

— Петербург, — мрачно ответил тот, — Санкт-Петербург.

— Что, простите?

— Что слышали. Санкт-Петербург. Город затопить, а название-то зачем менять?

— Ах, ну да, ну да, — Афиногенов замахал руками и по-балетному запрыгал. — Я все забываю об оригинальном ходе ваших мыслей, Касьян Михайлович. В общем, сидите, готовьтесь и ничего не бойтесь. Страшно только в первый раз, а трудно — первые сто лет…

* * *

То, что в дальнейшем пришлось пережить депутату Боровикову, он расценил как самое необычное, что происходило с ним в жизни. И самое ужасное.

Пришли какие-то люди, уже без доктора, подняли его из кресла под локти и повели.

У покосившихся ворот рокотал «бумер».

— Грузитесь! — махнул из машины Афиногенов. — Полетим вместе, если вас это успокоит. Подсадите его, хлопцы…

И дальше он плохо помнил, что было.

Как ехали.

Где сворачивали.

Куда прибыли в итоге.

Как заковывали в какие-то рамы и колодки, защелкивали ремни, прилаживали стрекозиные крылья — нет, скорее, крылья птеродактиля. Проверяли крепления и замки, надевали шлем и специальную обувь.

Вполуха слушал наставления более опытного Афиногенова, который вырядился такой же летучей мышью.

Бэтмен, ети его мать.

А потом ему велели бежать под угрозой немедленного расстрела.

— Изрешетим всю спину жирную, — тихо пообещал инструктор.

Было совершенно очевидно, что он не шутил, моментально высветив перед депутатом его истинную значимость и ценность.

И Касьян Михайлович Боровиков послушно побежал быстрее гаруна, превосходившего скоростью лермонтовскую лань, как заяц, травимый псами, но больше напоминал куропатку, уводящую недоброжелателей от своего гнезда.

При мысли о куропатке ему припомнилось наставление доктора: не вздумайте махать крыльями, как горный и гордый, понимаешь, орел. Который высматривает себе добычу. Вы ее и так увидите.

А после этого он взлетел.

Точнее, просто сошел со склона, и воспарил, и обмочился, и не только от ужаса, но вот спустя минуту, когда Боровиков приоткрыл-таки глаза…

Вцепившись в раму, в клоунском комбинезоне размера, что еле нашли, он все же парил.

Он летел.

Воспользуемся избитой фразой: это было самое незабываемое ощущение в его жизни.

Сверху все казалось и величественным, и мелким, и был виден даже город, который он намеревался опустить на дно, в воду, откуда тот некогда вышел.

И в сердце Касьяна Михайловича впервые закралось нечто вроде жалости к тому, что все это великолепие должно погибнуть.

Закралось и затихло: погибнуть его, боровиковской, властью! Ибо позади расстилались места куда более соблазнительные, на высотах расположенные. А здесь?

И вот он уже сам по себе Медный Всадник, возглавляющий последнее наводнение; и горожане беспомощно жмутся к стенам.

Ничем не закрепленный, сметается водой Александрийский столп.

Нехотя проседает Исаакий. Как больной старик, он припадает сперва на одну разломанную колонну, потом повергается ниц, и только шлем сияет в грозовых лучах от жезла, которым размахивает и указывает ему Боровиков, но вот исчезает и шлем.

Ныряют в Неву ожившие львы.

Лопается Адмиралтейство.

Зимний дворец разлетается вдребезги под залпом новой «Авроры».

Исчезают набережные с прохожими и целыми экскурсиями — и вот во всей красе приходит ОНА. Волна в сорок метров.

Она дарует городу Покров, и город гибнет вместе с губернатором и предметами спора хозяйствующих субъектов.

Она обдает брызгами парящего Боровикова.

А он, Боровиков, мчит над всем этим, покачивая рамой, как уздой… справа ему некто делает знаки. Это Меркурий? Нет, это доктор Афиногенов.

Ветер режет лицо, оглушает посвистом.

Можно разобрать:

— Правее, правее берите! Молодцом!

Молодцом!

Таких ли похвал он достоин?

Он успел позабыть, как часами раньше подумывал собирать в электричке пивные бутылки, как шел, полуголый и страшный.

Под шкурой паршивой овцы скрывался лев.

* * *

— Думаю, что мы оторвались. Для начала неплохо, Касьян Михайлович. — заметил Афиногенов, когда они приземлились на каком-то холме. — Совсем, совсем, очень неплохо для новичка. Вы прирожденный дельтапланерист. Я вас потом, когда все кончится, просто заставлю заниматься в рамках лечебной физкультуры.

Боровиков лежал ничком и тупо улыбался.

Доктор приблизился.

— Фу, да вы обмарались, — отметил он раздосадованно. — Ну, ничего катастрофического, переоденем. С новичками это случается. Помню, был случай…

И он принялся рассказывать ошалевшему и оглушенному Боровикову какую-то дурацкую историю из собственной практики.

Депутат не слышал его и не желал слышать.

Перед глазами его ныряли в разбушевавшуюся Неву Биржа, Университет, все Двенадцать коллегий и Зоологический музей.