Дело Черных дервишей - АНОНИМYС Страница 48

– До трех считать не будем, – сказал Загорский негромко. – Полковник, ваша очередь.

И он так сдавил горло Бэкону, что глаза у того полезли на лоб.

– Я ни в коем случае не хочу вас убивать, – прошептал Нестор Васильевич на ухо полковнику, – но вы не оставили мне другого выхода. Клянусь Богом, я вас прикончу, если вы не заставите их опустить оружие.

После этого он немного ослабил хватку, чтобы заложник смог вдохнуть немного воздуха. Затем стал тихо диктовать, а полковник послушно повторял за ним.

– Опустить винтовки… Положить их на землю… Отойти на десять шагов…

Башибузуки, хотя и нехотя и не торопясь, все-таки понемногу выполняли веления своего командира. Не было сомнений, что через минуту они окончательно разоружатся, и тогда Загорский со своим кольтом станет полным хозяином положения. Однако откуда-то с улицы вдруг заскочил во двор плотный холеный усач в кавказской бурке и крикнул:

– Отставить!

Башибузуки замерли, а Загорский направил кольт на усача. Тот, однако, не смутился, а вместо этого подскочил к Ганцзалину и взял его в такой же точно захват, что и Загорский – полковника. Более того, он так же, как и сам Загорский, приставил к голове китайца пистолет. Изумлению Ганцзалина не было предела. Нет, его, конечно, и раньше брали в плен, но пытаться делать это в одиночку было смерти подобно.

– А ну, ребята, поднять винтовки! – прогремел усач.

Эту команду башибузуки выполнили с удовольствием: было видно, что расставаться с оружием они очень не любят.

– Прицелиться в этого мерзавца, – не унимался усач.

Щелкнули затворы. Загорский не отрываясь глядел на Ганцзалина. Можно было бы, конечно, одной пулей снять наглеца, но он он точно так же прикрылся Ганцзалином, как Загорский – полковником. Впрочем, это не страшно. Нестор Васильевич посмотрел на помощника – тот уже был готов выскользнуть из захвата и перехватить у усача пистолет, и ждал только сигнала хозяина. Но Загорский все колебался. Убивать усатого надо было сразу, в первую секунду. Сейчас, когда басмачи опять взяли в руки винтовки, это означало бой. Загорский и Ганцзалин против десятка разбойников с винтовками – тут все шансы, были, конечно, на нашей стороне. Однако в неразберихе всегда отыщется шальная пуля, способная ранить или даже убить. Впрочем, другого ничего все равно не оставалось.

Загорский немного высунулся из-за полковника, чтобы дать сигнал Ганцзалину. В этот же миг выглянул из-за помощника и пленивший его усач. Взгляды их пересеклись. Внезапно оба заморгали и рефлекторно ослабили хватку.

– Загорский! – рявкнул усач. – Нестор Васильевич?!

– Владимир Владимирович! – ошеломленно отвечал Загорский. – Господин подполковник, вы ли это?

На Загорского глядел его старый знакомый, авиатор Рудый, который несколько лет назад, еще в Гражданскую, перебрасывал их с Ганцзалином на аэроплане через линию фронта.

– Отставить! – крикнул Рудый башибузукам и, отпустив Ганцзалина, двинул к Загорскому. Тот в свою очередь освободил Бэкона. Полковник бессильно опустился на землю, растирая себе шею.

Загорский и Рудый обнялись.

– Так вы живы? – спросил Загорский. – Мы, признаться, думали, что аэроплан ваш разбился вдребезги и вы погибли.

– Без малого так оно и было, – отвечал Рудый, – вот только Бог уберег.

– Какое счастье, – совершенно искренне заметил Нестор Васильевич.

– А вы-то как? – не унимался авиатор. – Вы когда прыгнули с аэроплана, я подумал, что настал вам со святыми упокой. Особенно же Газолину вашему, он же прямо на землю плюхнулся.

Загорский согласился, что прыжок был не самый удачный, но Ганцзалина спас его китайский бог: он отделался всего лишь переломом ноги.

– А где он, кстати? – спросил Рудый, озираясь.

– Да вот же, вы же сами его в заложники взяли, – отвечал Нестор Васильевич, указывая на помощника, который стоял неподалеку, краем глаза поглядывая на башибузуков – как бы снова не схватились за винтовки.

Рудый захохотал: а он сгоряча и не рассмотрел!

– Мое почтение, господин подполковник, – сказал Ганцзалин.

Рудый обменялся с ним радостным рукопожатием.

Нестор Васильевич осторожно осведомился у авиатора, что вообще тут, в горах, делает их веселая компания?

– Долго объяснять, а, впрочем, можно и коротко – везем оружие местным башибузукам, – весело сказал Рудый. – У англичан тут, понимаете, свой стратегический интерес: не хотят отдавать Туркестан красным.

Ну, насчет англичан было понятно. Но что делает тут сам Владимир Владимирович?

– Всему виной мой беспокойный нрав, – объяснил тот. – Я как в прошлый раз чудом спасся от смерти, то и решил – все, хватит с меня. Не буду воевать ни за наших, ни за ваших. Вы уж, господа белые-красные, а равно и зеленые, и всякие там жовто-блакитные сами как-нибудь между собой договаривайтесь. А я решил эмигрировать в какую-нибудь спокойную страну и заделаться там, скажем, авиаинструктором.

Эмигрировать-то он эмигрировал, однако до Европы добраться не удалось. Вместе с белогвардейской эскадрой Михаила Александровича Кедрова доплыл до Бизерты, осел в Тунисе. Однако там, прямо скажем, желающих учиться авиации не нашлось. А кормиться чем-то все равно было надо. Многие из русских занялись там сельским хозяйством, птичек разводили. Ну, а Рудому это показалось скучновато, да и не понимал он, как это – разводить кур и другую живность.

– Как есть – понимаю, – горячился подполковник. – Даже при некотором усилии воображения могу представить, как их жарить. Но как разводить? Нет, это категорически не по мне. Тем более, что я и сам там гляделся, простите за выражение, белой вороной. Вокруг по преимуществу моряки, я же со своими авиационными замашками был совершенно не к месту.

Где-нибудь во Франции он хотя бы таксистом мог устроиться. Но какое такси в Тунисе, пусть даже дикая эта страна находится под французским протекторатом?

– Ну, познакомился я там с одним британским шпиончиком, разговорились, то да се, – продолжал Рудый свой рассказ. – А я ведь родом из Туркестана, рос тут мальчонкой и даже наречия местные худо-бедно понимаю. А им как раз понадобился понимающий и верный человек, который мог бы наладить переправку в Туркестан оружия. Понятно, что можно было купить какого-нибудь туземца, но туземцу-то веры нет, сдаст ни за грош. И вообще, нужен был не простой басмач, а человек, который за всем приглядеть может. Вот я и пошел к британцам работать извозчиком – так я это называю. Главный у нас полковник Бэкон, а я, так сказать, правая рука.

За их спиной кто-то закряхтел. Они обернулись.

– Щито здьесь происходьит, щерт мьеня подьери? – жалобно спросил полковник. Он уже поднялся с земли, но стоял все еще нетвердо, басмачи пялились на него с легкой насмешкой.

Объяснить полковнику, почему красный комиссар Загорский оказался старым другом Рудого, оказалось не так просто.