К вопросу о миражах - Георгий Куликов Страница 48

С одним из местных оперативных работников Иваном Марковым они пошли к дому, где живет Норкин.

Дверь открыла женщина в розовом халате и была удивлена приходом сотрудников милиции. Они представились, и она пригласила их зайти в комнату. На диване сидел среднего возраста человек с большой лысиной на голове, он привстал и, увидев Маркова, удивленно развел руками.

— Иван Алексеевич, что это вы на ночь глядя приходите, можно было и в салоне встретиться, — запричитал он.

— Есть срочный разговор к вам, Соломон Борисович, извините, конечно, за поздний визит, но служба, сами понимаете, — пробасил Марков

— Ну, тогда пошли на кухню, там и поговорим, — сказал Норкин, и все, кроме его жены, прошли на кухню.

— Соломон Борисович, — начал Марков, — нам не нужно кокетничать друг с другом, сейчас мой коллега расскажет о цели нашего визита.

— По нашей оперативной информации, — сказал Кудрин, — к вам в салон сегодня приходил человек с эскизом Венецианова, кто этот человек?

— Не помню такого, это какая-то ошибка, — ответил Норкин и посмотрел на Маркова.

— Что вы на меня так смотрите, Соломон Борисович, — жестко проговорил Марков, — мы контролируем определенные процессы купли-продажи художественных произведений и знаем, какие из них проходят через салон. Вот вчера мы взяли на мелкой краже Лешу Рыжего, вы его хорошо знаете, так вот он раскололся и сказал, что в прошлом месяце приносил в салон одну книжку, изданную в далеком 1902 году, а именно — «Русский книжный знак» известного историка Верещагина. Это большой раритет, поскольку считается самой крупной работой автора. Так вот эту книгу он «взял» на квартире профессора Сергеева из МГУ. Вам ли не знать, что такие редчайшие книги на дороге не валяются, и принести их в салон для последующей перепродажи без соответствующих справок об их реальной принадлежности к принесшему — значит опосредовано стать участником преступления. Это же элементарная скупка и перепродажа краденого. И архивариуса Нестерова мы нашли, который и купил у вас лично эту книгу. Ну что, Соломон Борисович, этого достаточно для правильного дальнейшего разговора…

Женя с восхищением посмотрел на Маркова, как он строит разговор и прижимает убедительными фактами Норкина.

— Это убедительно и вполне достаточно, — проговорил ошалевший директор салона, нервно застегивающий и расстегивающий верхнюю пуговицу рубашки.

— А теперь вернемся к моему вопросу, кто сегодня приносил эскиз? — с металлом в голосе спросил Кудрин.

— Только прошу вас никому не говорить, а то меня на ножи поставят, — пролепетал Норкин, — сегодня приходил Мишка Артист из местной братвы, вот он и показал мне тот самый эскиз Венецианова и спросил о его стоимости. Ну я ему сказал, что надо разузнать об этом эскизе у авторитетных людей и о его стоимости, хотя понимал, что это могут быть баснословные деньги. Мы договорились, что Артист придет завтра в шесть часов вечера, и я ему должен буду назвать цену эскиза. Я вам все рассказал, мне больше утаивать нечего и незачем.

— Ну хорошо, — сказал Марков, — на сегодня мы ставим точку и уходим, о нашем разговоре никто не должен знать, это и в ваших интересах.

— Да я уж понимаю, если узнают — порвут, — тихо пролепетал Норкин.

Женя и Марков вышли из подъезда дома и направились пешком в РОВД, благо идти было недалеко. В отделе Женя связался по телефону со Стуковым и доложил ему о визите к Норкину и главное, что появился новый фигурант — Артист. С утра договорились встретиться и обсудить дальнейшие действия.

Женя поблагодарил за помощь Маркова и попросил завтра с утра сделать установку на Артиста. Домой он приехал за полночь, а пока ехал на метро, его продолжала сверлить мысль о том, где и у кого он мог видеть татуировку солнца и перстней с белым крестом, но ничего опять в голову не приходило.

На следующее утро Кудрин сразу отправился в кабинет начальника отдела и еще раз подробно рассказал ему о визите к Норкину.

— Ну что же, ты все правильно сделал, — сказал Стуков, — а сейчас вместе с Саниным отправляйтесь к коллегам из Сокольников и берите аккуратно этого Артиста. Но лучше его брать не в салоне, чтобы не светить Норкина, а где-нибудь в другом месте; продумайте это с коллегами из местного РОВД. Я думаю, что Артист — подставной, а главный фигурант находится где-то рядом, и вот его надо вычислить.

— И еще, — продолжал Стуков, — нужно, чтобы сегодня при встрече с Артистом Норкин ему сказал, что, мол, нашел покупателя, и встреча будет завтра вечером в салоне.

— А зачем, Иван Михайлович? — спросил Женя.

— А затем, — сказал Стуков, — что Артист по идее вначале должен сообщить об этом главному фигуранту, и тот, если следит за действиями своего подручного, на какое-то время успокоится и снимет за ним контроль. А уж через какой-то промежуток времени, ближе к вечеру, Артиста надо брать. Я, конечно, не могу спрогнозировать все их действия, но возможен и такой алгоритм; все будет решаться на месте. Ну а дальше нужно постараться расколоть этого подручного о месте, где затаился главный фигурант и взять того.

— Я все понял, товарищ полковник, — сказал Кудрин, — будем действовать по обстановке и аккуратно.

— Вот что, — проговорил Стуков, — возьмите с собой оружие на всякий случай, а курсант пусть остается на рабочем месте.

Уже через час Женя и Сергей Санин приехали в Сокольническое РОВД. Местные коллеги проинформировали о личности Артиста и показали целую папку материалов о нем.

— Артист, он же Данько Михаил Иванович, личность известная в криминальном мире нашего района, — сказал Марков, — к своим тридцати годам имеет две судимости за кражу и хулиганство. В настоящее время работает рабочим в продовольственном магазине, пьет беспробудно и дебоширит по вечерам в пивном зале парка Сокольники. Участковый инспектор уже замучился с ним, да вы сами с ним поговорите…

К Жене подошел пенсионного возраста капитан милиции и представился:

— Участковый инспектор Кондратьев Павел Петрович…

— Павел Петрович, что вы еще можете сказать о Данько, откуда у него такая кличка? — спросил Санин.

— Да пьяница он беспробудный, каждый вечер в пивнушке развлекается, а днем собирает «дань» с мелких киоскеров. Боятся они его, поэтому и не говорят ничего. Ну ничего, не долго ему еще гулять; он как напьется, так драки учиняет в пивнушке и строит из себя хозяина в парке. В последнее время, по нашей оперативной информации, он стал баловаться наркотиками; в пивном зале, выпив пива с водкой, он, никого не боясь, курит анашу. А что касается клички, то его родители были цирковыми артистами, и он с детства крутился на манеже, но родители постоянно были на гастролях, а он принадлежал сам себе. Так и попал в лапы к криминалу, где и получил кличку Артист. Я его много раз предупреждал о его поведении и оформлял по мелкому хулиганству, но как об стенку горох… А ходит он под Дремой, есть тут у нас один такой с тремя судимостями — Васька Дремов, бандюга натуральный. Собрал этот Дрема вокруг себя пацанов вроде Данько и пыль пускает им о сладкой жизни вора на воле.