Вычислить и обезвредить - Светлана Бестужева-Лада Страница 48

«Я верю и буду верить только тому, что вы сами мне скажете. Я не поверю ни собственным ушам, ни собственным глазам, если вы сами не подтвердите этого. Даже если мне скажут, что вы кого-то убили и предъявят неопровержимые доказательства, я им не поверю. Никогда не поверю. Потому что я люблю вас».

— Ты мне веришь по-прежнему? — спросил я, молясь в душе, чтобы она поняла, о чем я на самом деле беспокоюсь.

— Все по-прежнему, — мгновенно отозвался любимый, чарующий, единственный в мире голос. — Все хорошо.

— Все хорошо, — ответил я, испытывая что-то похожее на облегчение. — Я люблю тебя…

Это вырвалось помимо моей воли, я не собирался говорить ничего подобного. Я вообще не говорил этих слов никогда и никому, кроме Дениз. И не думал, что скажу их.

— Постарайся быть счастливым, — услышал я последнюю фразу, и в трубке раздались гудки отбоя.

«Постарайся быть счастливым…» Это была цитата из ещё одной нашей с Мари любимой книги: Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький принц». Мы оба знали эту сказку наизусть и именно эту фразу говорили друг другу, когда расставались всего лишь на несколько часов. Это было нашим паролем, нашей тайной. Это значило, что мы обязательно увидимся снова. Значит, Мари и в это верила. Бедняжка…

Две недели спустя я отправился в командировку в Нью-Йорк. На летном поле, прямо у трапа мне на шею бросилась красивая, невероятно эффектная молодая женщина и, чуть не задушив в объятиях, прошептала, чтобы я молча подчинялся ей, не проявляя никакой инициативы. Зачем моим незнакомым «друзьям» понадобилось это маленькое представление — ума не приложу. На меня, конечно же, обратили внимание, чего иначе не случилось бы, не будь этой бурной встречи.

Девица отвезла меня в какой-то пригородный мотель. И там, наконец, я увидел одного из своих «работодателей». Все они, впрочем, были на одно лицо, точнее, совершенно безликими — и тот, кто пытался разговориться со мной в брюссельском кафе, и этот американский визитер. Впрочем, одна отличительная черта у последнего все-таки была — по-французски он говорил хоть и безупречно, но с акцентом. Причем не с американским, а со знакомым мне — хотя и изрядно подзабытым! — типично русским.

— Вас что-то смущает? — проникновенно спросил мой визитер. — Вы хорошо меня понимаете, когда я говорю по-французски? Или предпочитаете другой язык? Русский, например…

— Боюсь, что знаю его значительно хуже вас, — сухо ответил я.

Мне уже до смерти надоели все их подначки и психологические изыски.

— Возможно, — покладисто согласился мой собеседник. — Но у вас будет блестящая возможность освежить ваши знания. Поедете в Россию.

— Это ещё зачем? — искренне удивился я. — Я полагал…

— Вы правильно полагали. Но интересующее нас лицо собирается нанести визит именно туда. И именно там все должно произойти. Кстати, для вас это лучше: русские питают какое-то инстинктивное уважение к иностранцам. В отличие, кстати, от французов.

Так… Все оказалось ещё хуже, чем я предполагал. Совершить покушение на высокое лицо в Европе практически нереально, но при большом желании и некотором везении все-таки можно после этого уцелеть и скрыться. А вот в СССР…

— И чем же это «уважение» мне поможет? — усмехнулся я. — Чекисты выстроят почетный караул в мою честь? Или помогут убить Рональда Рейгана?

— Ценю ваше чувство юмора. Просто никому не придет в голову охранять иностранного президента от иностранца, да ещё с безупречной репутацией и с легальными документами журналиста. Им хватит забот с собственными, как они их называют, «диссидентами». А вы должны вести себя как можно более естественно.

— Как сегодня в аэропорту? — саркастически осведомился я. — Кто вам пишет сценарии — отставной голливудский алкоголик? Что за дешевый балаган вы устроили?

— Лучший способ надежно спрятать что-то — это положить на самое видное место, — сухо ответил мой собеседник. — Я не уполномочен обсуждать с вами вопросы протокола. Мне поручено проинструктировать вас совсем по другим вопросам. Но это произойдет не сегодня, а послезавтра. Сейчас вы поедете в нормальную гостиницу, в забронированный для вас номер и займетесь своими служебными делами. Послезавтра та женщина, которая встречала вас в аэропорту, привезет вас на место встречи. Кстати, её зовут Аннет, она ваша соотечественница.

— Какое отечество вы имеете в виду? — спросил я, поднимаясь с кресла. — Тут ведь так легко запутаться… и мне, и вам.

— Я уже оценил ваше чувство юмора, не тревожьтесь. Аннет — француженка. Кстати, если вы захотите приятно провести ночь…

— То отключу телефон и приму таблетку снотворного, — отрезал я. — Я не поклонник любительских порнофильмов.

— С чего вы взяли, что вашу встречу с Аннет будут снимать? — искренне изумился мой собеседник.

Так искренне, что я тут же понял: да, будут. И встреча в аэропорту тоже снималась. Нетрудно догадаться для кого предназначался этот сюжет.

— Что передать Мари? — осведомился мой собеседник уже на пороге.

Я чуть было не врезал ему по челюсти, но вовремя сдержался.

— Передайте привет от графа де ла Фер, — ответил я ему. — От благородного Атоса.

Возможно, он решил, что я слегка свихнулся на почве всего пережитого. Так или иначе, комментировать мое экзотическое послание он не стал, пожал плечами и вышел. Через несколько минут появилась блистательная Аннет и предложила мне ехать в гостиницу. С этой девицей я вообще не стал ни о чем разговаривать, несмотря на её неоднократные и настойчивые попытки завести беседу, и с облегчением вздохнул, оставшись, наконец, один в стандартном номере отеля средней руки в центре Нью-Йорка.

Через неделю, снабженный самыми подробными инструкциями от моего «друга» с русским акцентом, я вылетел обратно в Брюссель. Из всей этой кошмарной поездки в Новый Свет мне навсегда запомнилась только одна непродолжительная встреча — в задней комнате какого-то ресторана, куда меня привезли, соблюдая совершенно немыслимые предосторожности. Там я имел честь побеседовать с типом, от одного взгляда которого у меня — человека, прямо скажем, не робкого десятка, — по спине пробегал холодок страха. У него были глаза убийцы, и эти глаза он прятал за массивными очками с темными стеклами. Два раза во время нашей встречи — в середине её и в начале — он снимал очки.

— Вашей… скажем, невесте, ничего не угрожает и не будет угрожать при любом исходе вашего задания. Главное, вы согласились его выполнять. А вот малейшее ваше колебание будет стоить — нет, не вам, ей! — жизни. Причем умирать она будет так, что лучше вам не знать подробностей.

— Где гарантии того, что с Мари ничего не случится, если я попаду в руки КГБ? — осведомился я.

Если честно, остальное меня не интересовало абсолютно.

— Если вы попадете в руки КГБ, то Мари нам будет просто необходима. Именно она станет добиваться вашего освобождения из коммунистических застенков. Женщина, желающая спасти своего возлюбленного, способна сотворить чудеса. Но желаю вам попасть в руки КГБ только в случае удачного выполнения задания. Если вас схватят раньше или вы промахнетесь…