Сад камней - Яна Темиз Страница 47

– Нет-нет, Айше-ханым, ничего, вы меня извините! – заторопился Байрам. – Просто, сами понимаете, обход делал, смотрю: вторая машина около дома вашего. Ну и решил проверить… когда такое творится! Вы уж простите, пожалуйста!

– Да нет, все правильно… спасибо за заботу… это мой муж приехал.

– Очень хорошо! – обрадовался Байрам. – Значит, вы теперь тут не одна…

– Ты, Байрам, тут сторож, что ль?

Айше удивленно посмотрела на Кемаля. Вопрос был задан таким развязным, панибратским тоном, с таким… народным произношением… она никогда прежде не слышала, чтобы ее муж обращался на «ты» к незнакомому человеку… и эта рыночная интонация…

Вот, значит, как.

Надо признать, что ты видела его за работой, ты сама когда-то была для него работой: то подозреваемой, то свидетелем, но тогда он имел дело с такими, как ты сама, с образованными культурными людьми.

Но ведь есть и другие. И, значит, с этими другими он разговаривает совсем по-другому… то есть… что же получается? Я не знаю собственного мужа, не знаю, как он может разговаривать и вести себя… как будто на другой стороне камня, как сказал этот противный Эрман, было что-то, о чем я не подозревала.

Ей не удалось додумать вдруг поразившую ее мысль, потому что сторож, с которым они обычно обменивались двумя-тремя вежливыми фразами, похоже, принял предложенный ему дружеский тон двух равных.

– Ага, сторож я… тут убийство у нас – слыхали?..

– Ага, слыхал. Кемаль, – он протянул руку для закрепления возникающего доверия. – Да ты садись, если не спешишь… сейчас нам жена чайку сделает… как, Айше, сделаешь мужчинам чайку? Испугалась она очень, ты не обращай внимания, твоя тоже небось трясется? – Айше слегка покоробило от этого доверительного сообщения, от того, как было произнесено слово «жена», а потом «твоя», вообще от всего этого… представления. Если бы ее муж говорил так всегда… да нет, тогда он никак не мог бы стать ее мужем!

Оказывается, он неплохо владеет простонародной речью – ничего себе, сюрприз! «Чайку мужчинам», видите ли! Ладно, сделаем.

Между тем Кемаль включил свет и усадил сторожа, обычно не позволявшего себе и порога переступить, на лучшее место в гостиной.

– Я, между прочим… только ты это… слышь, не болтай… в полиции работаю, – понизив голос, сообщил он, с удовольствием наблюдая, как у сторожа вспыхнул в глазах огонек азарта и любопытства.

– Не, да я никому! Так вы убийцу ловить приехали? Так я вам тогда все-все… я тут целый день за всем наблюдаю, – заторопился Байрам.

– Давай, – подбодрил его Кемаль, – рассказывай! Да ты кури… мы и сами курим… только ты по порядку давай.

– А как же, ясное дело, по порядку. Значит, так… с утра если… то с утра все нормально было, – Байраму было явно нелегко собраться с мыслями.

– Ты сам-то где был? Ты вообще на воротах дежуришь или как? – помог ему Кемаль.

– Не… на воротах мы по очереди. Да там и делать нечего… только чтоб чужие в бассейн не ходили – так там смотритель есть, в случае чего спрашивает: вы, мол, к кому приехали и так далее. На воротах каждую машину же не остановишь…

– Теперь придется, наверно, – посочувствовал Кемаль, – или местные жандармы своих поставят. Когда такое дело…

Роль, как казалось Айше, давалась ему без труда. Поднимешь камень и увидишь на той стороне… что? Что-то такое, что может удивить. Или не понравиться.

Другая сторона Кемаля ее удивила. И не слишком приятно. Конечно, это его работа, он и сейчас привычно приступил к делу, но то, что он так легко преобразился, почему-то расстроило ее. Может быть, просто потому, что она полагала, что знает его всего – со всех сторон.

А это ведь только другая сторона, а что внутри?.. Как Эрман сказал – жуки-скарабеи, золотые самородки, вкрапления? Между прочим, чтобы увидеть то, что внутри камня, надо его разбить. То есть уничтожить, превратить в кучку гравия, в пыль… это уже не будет прежним камнем, его же не склеить… убийство, в сущности.

Теперь я всегда буду думать об убийстве. Камень не живой, его нельзя убить, а я вот все равно…

Она нашла пакетики чая, купленные специально для нее и принесенные днем из того дома… «тот дом», господи! Эмель всегда заваривала нормальный чай, не признавая пакетиков с краской, как она их называла, но Айше всегда спешила, а если хотела чаю, то хотела его прямо сейчас, а не тогда, когда он соизволит завариться, и остатки старой заварки она вечно забывала в чайнике, пока они не покрывались плесенью… а Эмель вот никогда!

Всегда. Никогда. Теперь все, что связано с Эмель, будет определяться этими словами. Только к ним придется мысленно добавлять «раньше» – когда она… была.

Эмель раньше всегда – Эмель больше никогда.

– …в отпуске, так что только я и Зеки, – о чем это он? Наверно, о третьем стороже, которого сейчас не было в поселке. Надо бы сказать Кемалю, что зря он ломает комедию: Байрам целый день не появлялся около дома, а значит, не мог ничего и никого увидеть.

Айше поставила стаканы на поднос, нашла сахарницу и салфетки – все давалось с трудом, потому что ей не приходилось здесь хозяйничать. Чай и кофе она пила на своей половине, потом приходила к Эмель и брату обедать и ужинать, но при этом только помогала убрать грязную посуду в посудомоечную машину или что-то доставала из холодильника: при Эмель никто лишний не был нужен на кухне, все появлялось, словно само по себе. Раз – и стол накрыт, два – и еда подана, три – и чай уже, оказывается, заварился… этот вечер мы должны были провести вместе, в одном доме. И где-то должна быть рыба, купленная Мустафой… Эмель же отправляла его за рыбой…

Айше открыла холодильник – никаких признаков рыбы. Она попробовала представить себе… да, конечно: вот он подъехал, рыба и все покупки, разумеется, в багажнике… тут полиция, суета… сама Айше, видимо, уже была без сознания… брат наверняка бросился выяснять, в чем дело…

– Знаешь, – невпопад сказала она, поставив перед мужчинами поднос с чаем и перебив что-то говорящего сторожа, – там у Мустафы в багажнике рыба.

– Рыба? – переспросил Кемаль и внимательно посмотрел на нее. Он знал свою жену, знал, что она не стала бы говорить что-то бессмысленное, тем более прерывать допрос – его-то умница Айше! Если ей что-то пришло в голову, с этим, как правило, надо считаться.

Ну да. Разумеется.

– Сейчас посмотрим, – сказал он и обратился к сторожу: – Значит, на воротах был Зеки, говоришь? Что же он полиции не сказал, что Мустафа-бей во время убийства за рыбой ездил?

– Так я не знаю, что он сказал! Полиция же мне не скажет! Может, они и не спросили его! И потом… он, может, не прям уж целый день сидел… или сидел, но мог внимания не обратить – кто проехал, куда, во сколько. Все же ездят все время… мы только если незнакомая машина… а своих записывать, что ли, кто когда проедет? И телевизор там…

Понятно. Сторож на самом деле не так чтобы сторож и алиби Мустафы не подтвердит. Если в багажнике найдется чек из супермаркета и если рыбаки вспомнят, во сколько он покупал рыбу, то это может сработать. Если, конечно, это совпадет с временем смерти… а если нет? Нет, об этом не думать, исходить из того, что брат жены невиновен… как же иначе?