Изумрудные зубки - Ольга Степнова Страница 47

Сычева вдруг поняла, что если будет продолжать лежать, ее расстреляют тут как кролика с близкого расстояния. И хорошо, если попадут как Игнатьеву в сердце, а вдруг – в голову, вдруг – в лицо?! Тогда ее обезображенную покажут крупным планом по телевизору с какими-нибудь гнусными комментариями типа: «молодую сотрудницу международной газеты „Власть“ неизвестный преступник расстрелял на рабочем месте».

Она вскочила и побежала. Ноги заученно несли ее по знакомому, до автоматизма изученному маршруту, точно зная где повернуть, что обогнуть, где притормозить и где разогнаться. Главное – выскочить из стеклянного лабиринта, впрочем, может быть, именно он сейчас и спасал: трудно попасть в мечущуюся, бегущую зигзагами цель.

Неожиданно Сычева вспомнила, что в сумке у нее пистолет. Она уже было сунула за ним руку, но вдруг подумала, что понятия не имеет как им пользоваться. Кажется, его надо снимать с предохранителя. Но пока она разберется что снимать и откуда, ее десять раз грохнут. И потом, она понятия не имеет, заряжен он или нет.

Сзади снова звонко и угрожающе весело разбилось стекло. Кто-то гнался за ней, яростно высаживая наугад всю обойму.

«Не хочу умирать», – решила Сычева.

«Не хочу, даже если от Глеба остались рожки да ножки. Уж как-нибудь я найду смысл в этой жизни даже без Афанасьева», – появилась некрасивая мысль.

Она сделала последний рывок и выскочила в коридор. Коридор был прямой и короткий, как спринтерская дистанция. Если успеть его проскочить до того, как в нее всадят пулю, она спасена. Дальше – лестница. Вряд ли кто-то рискнет расстреливать ее там из пистолета с глушителем, потому что на каждом этаже есть камеры наружного наблюдения. Во всяком случае кто-то ей говорил, что они там есть.

Стеклянный звон сзади затих.

Никто ее не преследовал.

Сычева сбавила темп. Справа от нее находились двери с надписями «Бухгалтерия», «Главный редактор» и «Рекламный отдел». Эти счастливчики сидели не в лабиринте из стекла и алюминиевого профиля, а в нормальных отдельных кабинетах.

Дверь с табличкой «Главный редактор. Б.Б.Овечкин» была чуть приоткрыта.

От неожиданности Сычева даже притормозила. Она точно помнила, что когда шла сюда, все двери были закрыты! И лифт работал.

Ни-ког-да главный не появлялся тут в воскресенье! Ник-то не мог попасть в его кабинет в выходной! Ключи выдавались внизу, под роспись только ему или его секретарше, но представить обстоятельства, которые могли бы заставить Вальку появиться на работе в воскресенье, было невозможно.

Поборов секундный порыв заглянуть в кабинет редактора, Сычева опять побежала, набирая темп. Не хватало еще обнаружить застреленного Овечкина!

Сердце колотилось как бешеное, ноги вынесли Сычеву на спасительную лестницу. Она оглянулась.

Никто ее не преследовал!

Она не стала вызывать лифт. Перескакивая ступеньки, Сычева понеслась вниз. Чем ниже она спускалась, тем отчего-то отчетливее ощущался запах гари и дыма. Но думать об этом не было времени.

Охранника на месте не оказалось. Стойка с ключами от кабинетов одиноко красовалась за стеклянной перегородкой с маленьким окошком посередине. Сычева метнулась по коридору с полной решимостью достать парня хоть в туалете, но неожиданно остановилась. У нее в сумке оружие. Объясняй потом откуда оно, зачем, и не она ли грохнула в редакции всех, кто там убит.

Черт знает, как ей придется отдуваться и объясняться.

Она выскочила на улицу, быстрым шагом дошла до остановки и села возле какой-то бабки с сумищами, от которых воняло жареными семечками. Зажигалка не хотела давать огонь в трясущейся руке, сигарета не раскуривалась, сердце не унималось.

– Обкололась, – пробормотала бабка, встала и утащилась вместе со своими сумками подальше от лавочки.

Сигарета, наконец, прихватилась огнем, давая в легкие спасительную порцию дыма и проясняя мозги.

Когда она пришла, Игнатьев был еще жив. По всей вероятности, он не подозревал об опасности, потому что вел себя спокойно, приветственно помахав ей рукой. Что он делал за столом Глеба? Зачем перерыл ящики? Получается, что его убили в тот момент, когда она возилась с компьютером и кофеваркой. Кто рискнул его пристрелить, зная, что в редакции еще и Сычева? Выстрела она не слышала, значит, стреляли с глушителем. Почему она никого не видела? Она-то не видела, но ее видели и пытались пристрелить, как свидетельницу. Почему дверь главного оказалась открыта? Случайно ли вырубилось электричество, а охраны не оказалось на месте?

Имеет ли весь этот кроваво-стеклянный триллерок отношение к исчезновению Афанасьева? Голову можно на отсечение дать, что имеет! Иначе с чего бы Игнатьев сидел не за своим рабочим столом? Он в жизни не имел приятельских отношений с Глебом, они едва здоровались.

Ей невероятно, фантастически повезло, что она осталась жива. Или об этом говорить еще рано?.. Все-таки нужно позвонить в милицию.

«Пострадавшая находится в состоянии глубочайшего психологического шока», – прокомментировала Сычева обрывки своих невнятных панических мыслей. Сигарета быстро закончилась, а вторая опять не хотела раскуриваться. Пламя зажигалки дрожало, его бил озноб, и рука никак не могла приладить его к кончику сигареты.

А вдруг в нее сейчас кто-нибудь целится из-за угла? Прозрачная стена остановки не спасет от пули, а выстрела никто не услышит. Сычева просто сползет на землю с дыркой в виске, а люди равнодушно посторонятся, решив, что девушка «обкололась».

Так и не прикурив, Сычева вскочила и побежала вдоль дороги, стараясь поймать на ходу такси. Захотелось зареветь, зарыдать, забиться в истерике, но времени на это не было, и возможности не было, она развернулась и пошла спиной вперед, размахивая правой рукой и надеясь, что какая-нибудь машина остановится прежде, чем ее пристрелят прямо на улице.

Неожиданно ее осенила дельная мысль: ведь не зря же она торчала с лейтенантом под облаками, не зря видела, как он зеленел от страха, а потом петушился перед ней, встав на голову, не зря же она владеет такой суперинтимной информацией, как несвежие трусы оперуполномоченного – можно надеяться, что их связывают в некотором роде дружеские, а не только служебные отношения. Сычева схватила мобильный и нажатием одной кнопки повторила последний вызов в своем телефоне.

– Антон! – закричала она, чудом припомнив его имя. – Антон, это я, Сычева!

– О, свидетельница! – обрадовался Карантаев. – Ты что, на лошади скачешь? Дышишь еле-еле и топот стоит как на ипподроме! – Он захохотал. – Или, может, на параплане полетать решила? Слушай, надо встретиться, у меня к тебе пара вопросов!

– Карантаев, черт тебя побери! После всего, что с нами случилось, ты должен мне верить! Должен!

– Слушаю тебя внимательно, – серьезно сказал Карантаев. – Только прекрати бежать, как трусливый страус, и орать как осенняя галка. Остановись и все спокойно мне расскажи.