Модельный дом - Фридрих Незнанский Страница 47

Перехватив взгляд Турецкого, Яковлев с силой оттолкнулся от подоконника и сел в кресло.

— И что?

Вопрос вроде бы абстрактный и в то же время полный конкретики, поставленный в лоб.

На лице Турецкого застыла кривая ухмылка.

— Да ничего.

— Не понял! — нахмурился Яковлев.

— А чего тут понимать? — пожал плечами Турецкий. — Все идет, как и следовало ожидать. Господин Кругликов должен встретиться сейчас с Чистильщиком и, снабдив его деньгами, поставить перед ним задачу. Думаю, мне не надо объяснять, какую именно?

— Вот именно, этого мне не надо объяснять! — вскинулся Яковлев. — А посему я должен буду поблагодарить тебя лично и всех сотрудников «Глории» за проведенное расследование и…

— И отстранить нас от завершения операции. Так?

— Да!

— И как же вы, товарищ генерал, мыслите завершить ее? — с язвительной улыбкой на губах поинтересовался Турецкий. — Если, конечно, это не является секретом.

— Нет, не является, — пропустив мимо ушей язвинку Турецкого, заверил его Яковлев. — По крайней мере, для тебя.

— Хотелось бы более подробно.

— Пожалуйста. В восемь ноль-ноль мои опера задерживают при передаче денег Щеглову и гонца, посланного мадам Глушко, минутой позже задерживаем саму хозяйку заведения и, если удастся, тут же арестовываем Хрюничева и его людей. Далее — допросы, и могу тебя заверить, что не позже завтрашнего утра у меня будут все основания для задержания господина Кругликова.

Турецкий со спокойной улыбкой смотрел на хозяина кабинета. Наконец произнес негромко:

— Я, конечно, понимаю все ваши чувства, дорогой Владимир Михайлович, и премного благодарен за ту отеческую заботу, которую вы проявляете к сотрудникам «Глории», но скажите мне, где гарантия того, что под вашим нажимом моментально расколется госпожа Глушко, тварь, на которой пробы ставить негде, и где гарантия того, что твоим операм удастся взять Чистильщика и его людей? Кстати, удалось прояснить его личность?

— Да. Буквально за пять минут до твоего приезда кадровики министерства прислали расширенную характеристику.

— И?..

— В недалеком прошлом офицер милиции, опер. Дважды был командирован в Чечню, где, видимо, и проявились его особо отрицательные качества как человека. Злобность и несдержанность, высокомерие и откровенное презрение к нижестоящим чинам или к тем, кто от него мог в какой-то степени зависеть. Жестокость. И отсюда, видимо, как вывод, скорая на руку расправа, причем зачастую весьма изощренная. К тому же пьянство, когда он бывал особо нетерпим.

— А за что из милиции погнали?

— За все это и погнали. К тому же начал обкладывать данью не только подследственных, но и тех, кто просто находился в оперативной разработке.

Слушая Яковлева, Турецкий невольно усмехнулся.

— И вы думаете протащить его на мякине? Причем, естественно, в том случае, если, конечно, его удастся арестовать, в чем лично я глубоко сомневаюсь.

— Задержим!

— Неизвестно. Тем более, что он сейчас настороже, и не надо забывать, что это бывший опер, майор, и как только он узнает об аресте мадам Глушко, он тут же осядет на дно и начнет зачищать поле от ненужных свидетелей. И нам неизвестно, кто попадет в этот черный список.

Скрестив руки под подбородком, Яковлев смотрел на Турецкого.

— Все сказал?

— Могу и дальше развить мысль, причем уже о том, как адвокаты мадам Глушко, если, конечно, ей повезет и она еще будет жива, развалят уголовное дело…

И он безнадежно махнул рукой.

— Теперь, надеюсь, все сказал?

— Да.

— А ты думал, что я без тебя, умника, об этом не думал?

— Так чего ж тогда… Владимир Михайлович?

— А то, что я, прекрасно осознавая, что именно могут представлять собой Хрюничев и господин Кругликов, не могу подвергать тебя, Ирину и вашу «Глорию» смертельной опасности. Понимаешь, не мо-гу! Не имею права!

Яковлев замолчал, и на его скулах дрогнули вздувшиеся желваки.

— К тому же я не знаю, что может предпринять сейчас этот зверь. Ведь ему человека завалить…

— Зато я знаю, на что он может сейчас пойти.

— Что? — Яковлев непонимающе смотрел на Турецкого. — Как это так, знаешь? Ты что, ясновидящий?

— Отчего же, ясновидящий? — усмехнулся Турецкий. — Просто элементарный анализ и просчет возможных ходов, которые мог бы предпринять Чистильщик.

— И что же это за ходы такие? — насторожился Яковлев.

— Первое. Это попытка уничтожить ту папку с материалами по «Приме», которую Ирине передали в «Шоке» и которая находится сейчас в «Глории». И второе — это похищение той же Ирины или Марины Фокиной, и уже на этом фоне выдвижение условий, которые «Глория» не сможет не принять. Мы им папку с материалами по модельному бизнесу мадам Глушко и клятвенное обещание не ввязываться более в это дело, а они возвращают похищенную.

— Или похищенных.

— Возможно, — согласился с Яковлевым Турецкий. — И поэтому я должен вынудить Чистильщика остановиться на первом варианте.

— Чтобы взять его в момент истины?

— Да! И вот тогда-то, спасая свою шкуру, он начнет топить и Кругликова, и свою бывшую хозяйку.

Обдумывая выдвинутое Турецким предложение, Яковлев обреченно вздохнул, и на его лице отразилась гримаса мучительной боли.

— Но это же очень опасно. Тем более, что этот волчара нацелился и на твою Ирину, и на жену Фокина. Я не знаю, на ком он остановится, и… и просто не могу пойти на это.

— И все-таки придется. Тем более, что и у Голованова есть кое-какие мысли по этому поводу.

Понимая, что Турецкого не переубедить, к тому же он был полностью прав в своих выкладках, Яковлев вынужден был согласиться.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Но нам неизвестно, сколько боевиков работают на Чистильщика, и, думаю, взять его только твоими силами…

Турецкий на это только руками развел. Мол, ваша правда, товарищ генерал. И если вы подключите к этому делу группу захвата, я вам только в ножки поклонюсь.