Пуля из прошлого - Алексей Макеев Страница 47

Свет фонаря, который держал в руке Крячко, ударил в лицо. Темная фигура невольно отшатнулась, прикрывая глаза рукой. Тем не менее рванулась в сторону, но из соседнего гаража уже выскочили оперативники, с двух сторон схватившие неизвестного за руки и заломив их за спину. Гуров подошел ближе, всмотрелся в него и разочарованно вздохнул:

– Ба! Майор Мокин? Игорь Васильевич? Надо же, какая неприятность. Вот уж кого мне не хотелось бы здесь увидеть! Боевой офицер, герой войны… Впрочем, в этом деле есть и бо́льшие неприятные сюрпризы, не так ли?

– Что вам от меня нужно? – спросил Мокин, морщась от боли.

– А давай, Игорек, вместе прокатимся на этой машинке, а? – ласково проговорил Крячко, подходя и обнимая Мокина за здоровую шею. – За руль кто сядет – ты или я?

Допрос Мокина Гуров проводил лично – именно ему было поручено заканчивать это дело. Собственно, он практически все уже понял, за исключением некоторых деталей. Но показания главного свидетеля все равно были важнейшей составляющей. Игорю, конечно, совершенно не хотелось «сдавать» своего подельника, но быть обвиненным в убийстве хотелось еще меньше. А улики против него серьезные: неисправность в тормозной системе автомобиля Марины Скворцовой очевидна, и взяли Мокина на месте преступления. Кроме того, в его квартире уже был произведен обыск, и в ней обнаружилась камера журналиста Артемова, а также данные с его компьютера.

– А что ж вы такие важные улики не уничтожили, Игорь Васильевич? – спросил Гуров. – Не думали, что вашу квартиру станут обыскивать?

– Я хотел на помойку выбросить, – произнес Мокин, – да побоялся оставлять информацию. Я в этом не очень хорошо разбирался, думал – вдруг ее можно будет восстановить?

– Но вы же уничтожили операционную систему в компьютере Артемова! Значит, какими-то познаниями обладаете?

– Он сказал – сохрани до поры до времени. Наверное, надеялся уничтожить потом сам, чтобы уж наверняка. А может, не до конца доверял…

– Он – это полковник Лемешев? – уточнил Гуров.

Мокин кивнул и прикрыл глаза.

– Артемов позвонил в часть и напал прямо на него. Он вызвал меня и сказал, что такого-то числа нужно будет проникнуть к нему на квартиру и стереть все. А потом передал и камеру. Может, надеялся таким образом всю вину на меня свалить, в случае чего… Хотя это глупо, а он не дурак. Просто растерялся, наверное. Он-то думал, что после смерти Романенко ему ничего не грозит, все быльем поросло…

– А Костырев?

– Костырев ему не мешал, – усмехнулся Мокин. – Он сам Лемешева боялся, как черт ладана, потому и уволился после смерти Романенко. Он тогда и закладывать стал, боялся, что следующим окажется он сам. Но Романенко горячий был и глупый, а Костырев поумнее и сдержанный. Лемешев с ним побеседовал и понял, что тот будет помалкивать в тряпочку, лишь бы его не трогали. И помалкивал… Пока этот журналист не вмешался.

– А почему Романенко вдруг заговорил? Столько лет молчал… Или он случайно что-то узнал?

– Какое там случайно! – скривился Мокин. – Мы все там повязаны были, и Романенко не меньше других.

– Расскажите, – потребовал Гуров, – с самого начала.

– С начала? – снова усмехнулся Мокин. – История долгая… Хотя вроде, с другой стороны, и рассказывать особо нечего.

– Говорите, – повторил Гуров.

Слушая Мокина, он внутренне удивлялся, до чего может дойти человек, офицер, призванный защищать свою страну, под воздействием аргумента, называемого деньги…

По словам Мокина, началось с мелочей. Находясь в Чечне несколько месяцев, офицеры потихоньку стали продавать информацию налево. Информация, естественно, предназначалась для чеченских боевиков. «Мелочь», рядовые и сержанты, продавали патроны. За это их сильно наказывали, но сами продолжали свою деятельность. Потом произошло кое-что посерьезнее…

– Большую группу боевиков заперли со всех сторон, – рассказывал Мокин. – Уйти им было некуда: кругом горы и наши бойцы. Нам, то есть нашей части, оставалось только открыть огонь. Приказ был – стрелять на поражение, потому что банду эту несколько лет взять не могли. Но Лемешев уже имел к тому времени связь с Назимом Умаровым, лидером боевиков. И договорился его отпустить. За большие деньги. Умаров ушел, а остальных мы положили, нанесли артудар. Это был первый серьезный момент, а дальше пошло еще хлеще… У Лемешева уже началось плотное сотрудничество с Умаровым. Свой процент от сделки имели, конечно, все – и я, и Костырев, и Романенко. Но больше всех получал, естественно, Лемешев.

– И все охотно его поддерживали?

– А куда деваться? – развел руками Мокин. – Во-первых, его боялись. Там человека застрелить куда проще, чем тут. И свалить на чеченцев. Война! Лемешев и глазом бы не моргнул, замочил бы любого, кто стал бы вякать. Во-вторых, у нас у самих рыло в пуху было. Что уж тут запираться?

Потом война закончилась, но связь Лемешева с Умаровым не прервалась, только стала другого качества. Теперь Умаров готовил теракт в Москве, о чем и договорился с Лемешевым, спокойно возглавлявшим к этому моменту войсковую часть номер 31254. Уже и дата была назначена, и место.

И вот тут серьезно восстал Романенко. У него когда-то сестра погибла в метро от теракта, и он крайне болезненно переживал такие вещи. А тем более, как выпьет, у него совсем крышу сносило. И вот, узнав про готовящийся теракт, он надрался и устроил пьяную истерику. Орал, что мы все сволочи и уроды, что своих людей убиваем, что этого он уже не потерпит и пойдет в военную прокуратуру. «Мне и так кошмары по ночам снятся!» – кричал он, размазывая сопли.

Но деньги на заграничные счета Лемешева уже были перечислены, а жизнь какого-то Романенко не шла ни в какое сравнение с ними. Теракт не состоялся, его удалось предотвратить, спецслужбы сработали отлично, всех боевиков уничтожили вместе с Умаровым. А Лемешев не пострадал как раз только потому, что всех убили и некому было давать против него показания. Денег у него было достаточно, и он собирался спокойно дослужить пару-тройку лет и уйти на покой.

А Костырев был другом Романенко и все понял. Но так как был поумнее, просто тихо ушел в тень, уволившись от греха подальше. Лемешева он боялся и ни в какую прокуратуру идти не собирался. Лемешев, как человек умный, об этом знал и не собирался его убивать. И так бы все тихо-мирно и закончилось, если бы у журналиста Артемова в заднице не воспылал пионерский костер и он не принялся ворошить осиное гнездо…

Я понял, что это он убил Костырева и этого репортера. Он лично несколько раз ездил в Москву перед этим. Готовился, значит. Потом Маринку подключил, а мне поручил квартиру репортера обшарить. А когда понял, что вы уже на Маринку вышли и ему на хвост сели, решил, что и ее убирать пора.

– И вы пошли на это? – возмущенно произнес Гуров.

– А куда деваться? Коготок увяз – всей птичке пропасть…

– Только что поступили сведения – полковник Лемешев застрелился в своем кабинете, – сообщил генерал-лейтенант Орлов, едва Гуров закончил допрос Мокина.