Дурочка, или Как я стала матерью - Диана Чемберлен Страница 47

Вторник, 14 апреля 1942 г.

Я до того зла и раздосадована, что с трудом пишу эти строки.

Но для начала мне хотелось бы рассказать о том, что произошло прошлой ночью. Как повелось, я была на пляже с Сэнди, когда мы услышали этот БУМ. Всем нам хорошо известно, что означает подобный грохот: еще один наш корабль подвергся нападению. Впрочем, пламени мы на этот раз не увидели, а потому решили, что взрыв произошел далеко в море. И только наутро я узнала, что в действительности один из наших кораблей, «Ковбой», потопил немецкую подлодку! «И-85». Папа просто ликовал! Наконец-то и мы научились наносить удары. Я уже не чувствую в душе прежних страхов, поскольку понимаю, что отныне все пойдет по-другому.

После школы я отправилась к маяку, чтобы убрать ветки и листья, оставшиеся тут с зимы. Очень скоро ко мне, прихрамывая, подошел Деннис Киттеринг. Школа в Хай-Пойнт, где он преподает, закрылась на весенние каникулы, и Деннис всю неделю будет жить на пляже в своей палатке. Стоило ему подойти поближе, и я услышала, что он насвистывает песню «Перфидия».

– О чем говорится в этой песне? – спросила я его.

– В какой песне? – взглянул он на меня в недоумении.

– В той, которую ты насвистываешь, в «Перфидии».

– Если честно, то я не помню слов, – признался он. – Только мелодию.

– Но что значит «Перфидия»? – снова спросила я. – Это имя девушки?

– Вот ты о чем, – на лице его появилась та снисходительная улыбка, которой он любит подчеркнуть свое превосходство. – У тебя же есть словарь, Бесс. Вот и загляни в него.

Его слова не вызвали у меня ничего, кроме раздражения. Дома, впрочем, я заглянула в словарь. Оказывается, «перфидия» – это злоупотребление доверием, вероломство. Но я так и не поняла, какое отношение это имеет к песне.

Ну а потом Деннис сказал:

– Чудесный сегодня денек. Как насчет того, чтобы подняться на маяк и полюбоваться окрестностями?

Я уже поднималась с ним на маяк в прошлом году, когда мы только познакомились. С тех пор он там ни разу не был. Я искренне ему сочувствовала, но у меня не было желания карабкаться туда сегодня. В последнее время я не очень-то доверяю мужчинам и ни за что бы не пошла с Деннисом в эту уединенную башню. Я заявила, что он может подняться на маяк один, если уж ему так хочется. Пусть считает, что получил мое разрешение. Но Деннис сказал, что на самом деле ему хочется поговорить со мной: он, видите ли, беспокоится из-за меня. Я тут же смешалась. Такое случается со мной всякий раз, когда я говорю с человеком, который, по-видимому, знает о том, что произошло между мной и тем немцем. Люди выражают мне свое сочувствие по поводу случившегося, а я не могу даже смотреть им в глаза, потому что не представляю, как много им об этом известно. Я сказала Деннису, что у меня нет времени на разговоры, но он все-таки уговорил меня присесть с ним на скамейку у маяка. Я села и приготовилась выслушивать очередную сочувственную речь или что-то подобное. Однако слова его прозвучали для меня как гром среди ясного неба.

– Я знаю, что по ночам ты встречаешься на пляже с одним из обходчиков, – заявил он.

– С чего ты взял? – спросила я, пытаясь скрыть свой испуг.

– Я вас видел, – сказал Деннис. – Не забывай, что я живу на пляже.

Мысли бешеным вихрем закрутились в моей голове. В последнее время на пляже совсем нет освещения. В такой темноте Деннис мог чуть ли не вплотную подойти к нам с Сэнди, и мы бы его не заметили. От этой мысли мне стало нехорошо.

– Мы с патрульным всего лишь друзья, – заявила я.

– Я так не думаю, – покачал головой Деннис. – И, судя по тому, что ты разгуливаешь там среди ночи, твои родители явно не в курсе подобных встреч.

Я вскочила, обезумев от негодования и страха. Что будет, если он расскажет обо всем моим родителям?

– Да кто дал тебе право лезть в чужие дела? – вспыхнула я.

Деннис схватил меня за руку – не больно, но крепко, чтобы я не смогла сбежать.

– Постой, – сказал он. – Я не собираюсь доносить твоим родителям, и у меня в мыслях не было рассердить тебя. Я завел этот разговор, потому что мне не все равно, что с тобой будет. Ты пытаешься казаться взрослее, завязав роман со взрослым мужчиной…

– Да он моложе тебя! – выпалила я.

– Сколько ему? Восемнадцать? Девятнадцать?

– Не твое дело, – заявила я.

– Послушай, Бесс, парням в этом возрасте нужно только одно, – сказал Деннис.

Видно, он решил так потому, что только это интересовало его самого в этом возрасте.

– Он не такой, как все остальные, – возразила я.

– Бесс, ты умная, приятная девушка. Я просто боюсь, как бы ты не попала в какую-нибудь неприятную историю, – сказал Деннис. – Тебе нужно всерьез подумать о том, чтобы перебраться в Хай-Пойнт. Жить ты сможешь у нас с сестрой. Я уже говорил с ней об этом. Рассказал ей, что твои способности здесь просто не востребованы. Как думаешь, родители разрешат тебе уехать, если я объясню им, что тебе это пойдет только на пользу?

Я с трудом верила своим ушам.

– Да ты с ума сошел, – заявила я.

– Я предлагаю тебе это совершенно серьезно, – покачал головой Деннис. – Дом у нас с сестрой небольшой, но очень удобный. Он достался нам от родителей. Ты сможешь ходить в замечательную католическую школу, которая расположена совсем рядом. Твои родители должны понимать, что здесь ты получаешь не самое качественное образование.

– Да я прочитала больше книг, чем ты! – вспыхнула я.

– Может, и так, – улыбнулся Деннис. – Вот об этом я как раз и толкую. Тебе нужна школа, где твои мозги оценят по достоинству. Ну какую профессию ты сможешь получить здесь, на острове?

Деннис, сам того не ожидая, попал в точку. Мне нравится жить у моря. Здесь мой дом. Папа любит повторять, что в моих жилах течет соленая вода. Но для женщины тут работы и правда нет. Лично я мечтаю о том, что в один прекрасный день, когда война закончится, мы с Сэнди переберемся в Вермонт. Там я закончу колледж, а потом пойду работать в школу.

– Родители ни за что не отпустят меня, – сказала я.

– Ты уверена? – покачал головой Деннис. – Я знаю о том, что случилось в вашем доме несколько дней назад.

Меня не так-то легко смутить, но тут мои щеки просто запылали.

– Может, неделей раньше они бы и слушать меня не захотели. Зато теперь им должна импонировать мысль о том, что их ребенок будет жить в полной безопасности.