Спутники смерти - Гуннар Столесен Страница 46

Она взглянула на меня почти разгневанно:

— А вы сами как думаете? Ей было всего пять лет, когда погиб ее отец. И с тех пор она живет в разных местах. Сначала некоторое время в Наустдале, потом в Аньедалене.

— А что случилось?

— В каком смысле?

— Вы сказали, ваш муж погиб.

— Да. И для меня это был настоящий крах. Абсолютный. К тому же у меня не все в порядке было со здоровьем. — Рука с сигаретой задрожала. — Не то чтобы серьезные наркотики, но — таблетки. И алкоголь. — Она скривила губы и добавила: — Плохой коктейль, особенно если в доме дети.

— Его ведь убили, да?

— Зачем спрашивать, если вы знаете? — вспыхнула она.

Я задержал на ней взгляд, но краем глаза заметил напрягшегося Хаммерстена и сказал:

— Но ведь преступление так и не раскрыли.

Руки у нее задрожали так, что она уронила сигарету. Та упала на стол, и она схватила ее, да так неловко, что по столу разлетелись искры. Судя по отметинам на столешнице, такое случилось не впервые.

— Да пошел ты!.. Ты что, не видишь, что мучаешь ее! — Хаммерстен приподнялся со стула.

Я встретил его взгляд с деланным спокойствием.

— Может, вы знаете что-нибудь об этом деле?

Он встал во весь рост и резко отодвинул стул назад. Я сделал то же, и он как-то сразу уменьшился в размерах. Он был меньше меня ростом, но ярость, бушевавшая у него внутри, пугала больше, чем его кажущееся преимущество в габаритах. Мы стояли, уставившись друг на друга.

— Терье! Успокойся… — сказала Труде со своего дивана. — Будут только неприятности. Меня вообще могут выкинуть отсюда. А я больше этого не вынесу!

Внезапно она расплакалась. Он перевел взгляд на нее, потом обратно на меня. Было видно, как он выбирает между тем, чтобы оторваться на мне на полную катушку, и тем, что сказала ему сестра. Он подошел ко мне совсем близко и тихо произнес:

— Я тут ни при чем. Кто говорит другое — лжет. А кто клевещет на Терье Хаммерстена — играет с огнем. Запомни мои слова, Веум. Играет, черт возьми, с огнем!

Я смотрел на него не отрываясь, приготовившись дать отпор.

— Да все уже давным-давно должны были понять, что это ложь! — всхлипнула Труде. — Анегар и Терье были лучшими друзьями! Мы ведь так и познакомились. Они ходили вместе в море, знали друг друга с самой юности. Терье бы такого никогда не сделал. Я и легавому тогда сказала то же самое, и всем остальным, кто спрашивал.

— А правда, что Анегар был замешан в дело о контрабанде спиртного?

Я по-прежнему буравил взглядом Хаммерстена, и ему пришлось ответить:

— И что? При чем здесь это? С такой алкогольной политикой — да весь стриль ^[12] в этом был замешан! Да для них это как социально-полезный труд — бухло возить!

Я усмехнулся.

— Полагаю, существуют разные мнения по этому поводу.

— Да одно там мнение! Денег много не бывает.

— А Клаус Либакк… — сказал я неожиданно.

На его лице отразилось заметное удивление, а выражение агрессивного азарта сменилось выжидающим прищуром.

— А что с ним?

— Вы знаете, кто это?

Он на секунду отвел взгляд:

— Это тот, кого застрелили, да? Вместе с его бабой?

— А вы, я смотрю, хорошо информированы.

Его темперамент тут же снова запросился наружу.

— Это ты к чему?

— Имена убитых полиция пока не разглашала.

За его твердым лбом пошла тяжелая работа.

— Но… легавый же сам сказал… Труде. Или она так поняла.

— Мы же знаем, где и с кем живет Ян-малыш, — объяснила Труде.

— Да, вы знали, — сказал я, внимательно глядя Хаммерстену в глаза. — Это же вы рассказали Метте Ольсен. Но откуда вы это узнали?

— Не твое собачье дело! — рявкнул он в ответ.

— Ладно. Вернемся к Клаусу Либакку. Он тоже принимал участие в контрабанде.

Труде прекратила плакать и подняла на меня внимательные глаза.

— Мог ли он быть причастным к убийству семьдесят третьего года, как вы думаете?

У Терье было каменное, никаких чувств не выражающее лицо. Но взгляд его был все такой же жесткий и злой. В конце концов он произнес:

— Да тогда бы я…

— Вы — что? Поступили бы с ним так же, как если б он был насильником Силье? А что, если это один и тот же человек? Получается, вы только что признали, что у вас целых два мотива для этого убийства. Вы сумели произвести на меня впечатление.

И тут… Проклятое самодовольство! Распетушился, внимание притупилось — потому-то и не успел закрыться от внезапного удара.

Его кулак шел мне прямо в лицо, но я инстинктивно увернулся, и удар мазнул по щеке и левому уху. Зато следующий был более точным. Он попал в грудь — я упал назад, опрокинул торшер, врезался в стену и медленно сполз по ней, пока не оказался на полу, ошалевший и оглушенный. Грудь тупо ныла, ухо саднило.

Надо мной стоял Терье Хаммерстен, готовый позаботиться обо мне, если я попытаюсь снова встать. Труде вскочила с дивана и схватила его за плечо, словно могла удержать.

— Терье! Не надо! Я же говорила! Меня выкинут отсюда…

Я посмотрел на них. Картинка перед глазами плыла. Какое-то мгновение, которое, впрочем, для меня длилось удивительно долго, мне казалось, что передо мной один человек с двумя головами, пришелец из неизвестных миров.

— Класс! — похвалил я. — Заявлять я на вас не стану, Труде, но только если вы сумеете успокоить этого… молотобойца.

Терье Хаммерстен опустил кулаки, сбросил руку сестры со своего плеча, отошел к окну и встал там спиной к нам, уставившись на дорогу, ведущую в центр Дале.

Все еще оглушенный, я медленно поднялся на ноги. Меня поташнивало, а перед глазами плясали серебристые точки. Да уж. Ну и кулачище у него. Я кивнул Труде — отчасти из благодарности, отчасти чтоб она не волновалась — я никому об этом не скажу.

— Как вы? — спросила она.

Я размял плечи, потер грудь и ответил:

— Могло быть хуже. — И, не глядя на Хаммерстена, добавил: — Думаю, мне пора.

— Так что вы на самом деле-то хотели?

Я посмотрел на нее:

— Не уверен теперь, что мне стоит быть честным с вами. Но кое-что важное для меня я узнал.

Терье Хаммерстен резко развернулся и снова подлетел ко мне. Но в этот раз я успел вскинуть кулаки, принять стойку и жестко посмотреть на него.