Когда меня не стало - Анна Данилова Страница 46

– Проходите, не бойтесь. – Володарский в белом свитере и летних светлых брюках поднялся из-за стола ей навстречу. – Садитесь вот сюда и чувствуйте себя как дома. А ты иди, – обратился он к белобрысому.

Когда они остались одни, Белла, придвинув к себе блюдо с рыбой, положила немного в тарелку и, стараясь не выдавать своего волнения, принялась за еду. Она понимала, что после трех дней, проведенных ею неизвестно где, ее организм ослаб и теперь нуждался в хорошем питании. А бороться с кем бы то ни было на пустой желудок по крайней мере глупо.

– Аппетит – признак здоровья, – заметил Петр Филиппович, следуя примеру Беллы и тоже накладывая себе на тарелку розовые ломтики лосося и ветчины. – Тебе стало лучше?

Белла вздрогнула от этого панибратского «тебе».

У него был низкий и какой-то жирный голос. Копна серых с проседью волос делала его даже импозантным, и только несколько одутловатое лицо, с крупным носом и глазами бассет-хаунда, выдавало в нем человека немолодого, пресыщенного и, как ни странно, умного.

– Вы намерены сделать из меня свою любовницу? – спросила Белла с набитым ртом, стараясь не смотреть в его сторону. – Но зачем вам спать с убийцей? Вы что, извращенец? Ну, выписали бы себе из тюрьмы какую-нибудь рецидивистку…

– Ты красивая, а я ценю все красивое. Быть может, это покажется тебе циничным, но красота спасает не только мир, но и людей, обладающих этой самой красотой… Ну посуди сама, стал бы я возиться с тобой, не будь у тебя таких изумительных длинных ног, такого гибкого и стройного тела, такой белой, молочной кожи, таких влажных блестящих зеленых-презеленых глаз, маленького аккуратненького носика, который так и хочется поцеловать, и этих роскошных губ… Нет и еще раз нет!

– Петр Филиппович, ведь прекрасно знаете, что я Белла, зачем же вы мучаете меня и заставляете меня доказывать вам, что я не верблюд?

– Ты не должна говорить такие грубые вещи… И я тебя не знаю… Да, безусловно, у Макса была симпатичная жена, но ты здесь совершенно ни при чем…

– А для чего вы выдумали про все эти убийства?

– Я не выдумал, просто мне по штату положено находиться в курсе всего, что происходит на вверенной мне территории, и твои фотографии, равно как и приметы, фигурируют практически во всех убийствах, о которых я говорил тебе…

– Вы могли бы показать мне эти фотографии?

– А почему бы и нет? Вот они… – Володарский взял в руки большую красную папку, лежащую рядом с его прибором на скатерти, раскрыл ее, достал прозрачный пластиковый пакет с цветными фотографиями, протянул его Белле и с интересом уставился на нее.

На первой фотографии Белла была изображена сидящей в черной машине (марку которой разобрать было невозможно) на кладбище во время похорон Макса и Изабеллы Лерман. Ну конечно, на кладбище ее возил Григорий Александрович… Но что это доказывает? Пожалуй, ничего.

На другой фотографии Белла шла по университетскому дворику в направлении морга. Следующий снимок был сделан явно через окно, с улицы: Белла стояла рядом со столом, на котором лежало тело Раи Исхановой. Правда, на снимке трудно было что-либо разобрать…

Белла (но почему-то уже без Григория Александровича) входила в подъезд дома, где жила Инга Сосновская. Снимок с Ингой, застывшей в неудобной позе в собственном холодильнике, был смонтирован таким образом, словно Белла стоит неподалеку и рассматривает труп…

Дверь в квартиру Цветковых распахнута, Белла стоит с… топором в руках… Но, правда, снята она со спины, хотя видна и часть ее лица.

Белла (и снова одна) возле квартиры Андрея Ямщикова.

Белла, открывающая ночью свой гараж.

Белла в машине.

– Это ты? – спросил Володарский, усмехаясь как человек, которому заранее известен ответ. – Хорошие снимки, правда?

– Да, это я… Но фотографии явно смонтированы… К тому же тот, кто якобы делал эти снимки, очевидно, каждый раз оставался до самого КОНЦА, я имею в виду до самого убийства, ведь так? Тогда непонятно, почему же он меня не остановил, не взял за руку, не передал кому следует? Вы – взрослый, серьезный человек, а несете, простите, какую-то ахинею… Что это за фарс? Что за бред? Хотите меня как женщину, так нате, берите, только потом оставьте меня хотя бы на время в покое! – И Белла, вскочив из-за стола, принялась стаскивать с себя платье через голову. Оставшись в одном белье, она довольно быстро сняла с себя все, кроме лифчика, одним движением смела со стола тарелки с закуской, графин с вином и бокалы и легла на скатерть, раскинув ноги и руки и устремив взгляд в потолок. Она уже не нервничала и даже не дрожала, как в первые минуты пребывания в гостиной. – Ну же, давайте, раздевайтесь и делайте со мной что хотите… Может, вас не устраивает такая поза, я могу лечь на живот… Смелее, вы же, мужчины, любите решительные действия…

Володарский поднялся со своего места и, слегка ошарашенный, приблизился к распростертой на столе Белле. Он смотрел на ее раскрасневшиеся щеки, блестящие глаза, часто вздымающуюся грудь, согнутые белые колени, плоский живот, ровный треугольник рыжеватых волос на лобке и чувствовал, что происходящее здесь, в большой и полутемной комнате, – девушка с раздвинутыми коленями, опрокинутая посуда, шум дождя за окном и он сам, такой большой и страшно одинокий, – величайшее чудо, которого он ждал всю свою жизнь. Это поразило его. Он, такой сильный и властный, такой ненасытный во всем и одолеваемый неуемной жаждой деятельности, человек-государство, человек-вампир, человек-самец, человек-террорист, человек-тиран, человек-хозяин, вдруг ПОНЯЛ, что еще никогда в жизни он не испытывал ничего подобного… Что вся его прошлая жизнь, сплошь состоящая из борьбы за власть, ничто по сравнению с этим жгучим желанием обладать женщиной… Совершенно не так он представлял себе миг, когда наконец-то овладеет именно ею. Много разных картин он рисовал в своем воображении, начиная с примитивных и грубых сцен насилия и кончая рабской покорностью Беллы в его объятиях… Но чтобы вот так неожиданно, эротично, с вызовом, с ненавистью, с пониманием неизбежности – никогда!

Он был уже на полпути к наслаждению, когда дверь в гостиную неожиданно отворилась, и появился Скандинав. Володарский, который в этот момент уже упирался ладонями в согнутые колени Беллы, замер и посмотрел на вошедшего так, что тот чуть не потерял сознание от этих совершенно безумных глаз с расширенными зрачками, этого бледного лица и того страстного желания, какое читалось во всем облике хозяина.

Скандинав вылетел из гостиной, хлопнув дверью и понимая, что теперь наверняка будет уволен.

– Ну же, – прошептала зло Белла, – что же вы остановились? Покажите своему рабу, на что вы способны, а потом он покажет вам… Давайте, вам ведь не привыкать… Зовите сюда всех, кто здесь только есть… Только учтите, что пресыщение приводит к тошноте…

Но Володарский уже ничего не мог. Он застегнул брюки, заправил в них рубашку, одернул свитер и сел за стол. Белла, соскользнув со стола, тоже быстро оделась и села напротив него.