Удар в сердце (сборник) - Николай Свечин Страница 46

– Но…

– Я в восемьдесят третьем году прошел всю Россию от Петербурга до Нерчинска. По этапу, с арестантами! Знаешь, сколько вшей на мне было?

– А…

– Туалетной бумаги «Шантеклер» там не водилось! Подтирался лопухом, баню не видал два месяца! А тебе нужно будет лишь ретирадник вымыть, куда, кроме Лятура, никто не ходит.

Валевачев скорбно замолчал. А титулярный советник окончательно добил петербуржца:

– Туда ходит еще один человек.

– Кречетов? Он там часто бывает?

– Нет, Иван Пименович – редкий гость в банке. Я имею в виду третьего артельщика, Шишку.

– Это кто такой? – хором спросили приезжие.

– Никто толком не знает, – развел руками помощник начальника отделения. – Доверенный человек Лятура. Посыльный, телохранитель, порученец по секретным делам.

– Очень сильный?

– Как бык! – ответил Лебедев. И тут же поинтересовался: – А как вы догадались, Алексей Николаевич?

– Шишка – самый крепкий в бурлацкой ватаге. Он идет в бичеве первым, задает ход. Это всегда рослый плечистый детина.

– Но ведь бурлаков давно нет!

– Кличка осталась. Так все же, что известно про этого Шишку? Как его имя? Откуда взялся? Что у него в прошлом?

– По паспорту он Никифор Бардыгин, плоцкий мещанин.

– Из Польши в Москву приехал? Ага!

– А что тут такого? – обиделся вдруг Рыковский. – Я вот тоже из Плоцкой губернии и тоже живу в Москве!

– Жулики часто называются выходцами из Царства Польского, – пояснил Лыков. – Там в гминах ^[58] сидят сплошь ваши единоверцы, Владислав Рудольфович. И – уж не обижайтесь! – очень неохотно отвечают на полицейские запросы из внутренних губерний. Уголовным легче жить по подложным польским документам!

Теперь уже смутился начальник сыскной полиции.

– Я пошлю запрос на Бардыгина в нашу картотеку, – как ни в чем не бывало продолжил Алексей. – И на де Лятура тоже. Копию запроса – в Варшаву. Если эти двое так дружны, наверняка их объединяет общее прошлое. Преступное прошлое.

Совещание пора было заканчивать.

– Господа москвичи, – объявил надворный советник. – Завтра я встречусь с Поляковым, заручусь его согласием и узнаю то, что необходимо для легенды. Деревня, волость, фамилия родственников, сельская кличка… После этого выправляем Юрию Ильичу паспорт. И я начинаю натаскивать его в простонародных привычках. Налет интеллигентности допускается, как мы уже поняли. С вас пока две вещи. Первая – положить нынешнего артельщика… Избышова в больницу. Куда он ходит, известно?

– Да, – опять сунулся в бумаги Лебедев. – Отставной ефрейтор мучает исключительно военно-врачебную лечебницу в Мыльном переулке. Верит лишь военным докторам!

– Вот молодец! – одобрил Алексей. – Суньте его в Петровский военный госпиталь в Лефортово. Пусть подлечат дедушку.

– Сделаем, – кивнул коллежский советник. – А второе что?

– Надо подобрать Юрию Ильичу квартиру. Чтобы соседи были от вашей конторы, приглядывать за незваными гостями. Возможно, его станут проверять… Чтобы был второй ход – я буду тайно туда наведываться.

– Найдем.

– И чтобы жилье соответствовало образу нашего героя. Дешевое, но с претензией. Господин Валевачев вообще у нас с претензией, отхожие места мыть не хочет! Ишь, распустил я кадр…

Лыков натаскивал своего помощника четыре дня. Особенно трудно тому давалась речь. Говорить «благодарствуйте» вместо «спасибо» и вставлять к месту словоерсы – не пустяк. Тут надо переделать себя. Еще тяжело было отучить столбового дворянина мыть руки после посещения уборной.

Парочка обошла пивные, и Валевачев освоил все необходимые навыки пьяницы. В банях Карбышева на Пустой улице он помылся за пятачок. И, под давлением начальства, посетил пансион без древних языков ^[59] на Большой Бронной. Хорошо, холостой человек…

Кроме того, Лыков встретился с вице-председателем правления Московского промышленно-купеческого банка Поляковым. Высокий, плечистый, с ясными, умными глазами, деловик принял сыщика на дому. Алексей оставил помощника в гостиной, а в кабинет покамест прошел один.

– Помню, помню, – сказал хозяин, протягивая крепкую руку. – Арсений Иваныч Морозов очень вас хвалил. Что стряслось? Люди вашего занятия с добром не приходят.

– В банке Кречетова идет обмен старых банкнотов на новые.

– Эдак сейчас во всех банках.

– Да. Но в одном мешке билеты оказались фальшивые. На сто пятьдесят тысяч.

Поляков так и сел.

– Эх-ма…

Подумав, он спросил:

– Моментом пользуются?

– Конечно! Билеты обменивают уже второй год. Но сначала шли мелкие номиналы: три, пять и десять рублей. А в декабре прошлого года в оборот пустили сторублевый банкнот. Тут, видимо, мошенники и вбросили свои бумажки. Соблазн большой: под шумок обменять фальшивки на настоящие деньги! В Экспедиции заготовления государственных бумаг сенокос: работают без праздников двадцать четыре часа в сутки. Не успевают печатать новые билеты и утилизировать старые. Сунь им сейчас газетную бумагу – не заметят. А в марте выйдет купюра в пятьсот рублей. Представляете, что будет? Сразу в дамки можно попасть!

– И кто заправляет?

– Мы думаем, сам Кречетов, – рубанул сплеча надворный советник. – А де Лятур – организатор.

– Это точно? Про Кречетова.

– Нет, пока лишь предположение. Но разве не похоже на Ивана Пименовича?

– Еще как похоже, – с горечью констатировал Поляков. – Вот выжига! И меня под монастырь подведет! Скажут: и Поляков в доле, раз он там вице-председатель!

– Кто вас знает, Иван Кондратьевич, тот так не скажет. Но пятно на репутацию ляжет.

– Что мне делать, Алексей Николаич?

Сыщик понизил голос:

– Недавно по этому вопросу Витте встречался с Горемыкиным. Уже доложено государю…

Поляков схватился за абсолютно лысую голову:

– Стыд-то какой!

– Я приехал сюда по поручению министра внутренних дел. Приказано провести секретную операцию и накрыть мошенников.

– Хорошо, что именно вас назначили! – вскричал деловик. – Вы Москве не посторонний. Я ведь вас еще по коронации восемьдесят третьего года помню. Вместе царя охраняли!

– Да, вы были сотским и стояли на выезде из Петровского путевого дворца.

– И вы помните, Алексей Николаич?! Поляков всегда был властям верный слуга!