Близнецы. Проценты кровью - Андрей Анисимов Страница 46

– У них теперь все не как у людей. Если бы не я, как басурмане, без свадьбы жизнь начали. Вот и Петра не вижу, а предупреждала – не опоздай.

– А я и не опоздал, – сказал Петр Григорьевич, врываясь в гостиную с двумя букетами белых роз.

Надя облегченно вздохнула и заулыбалась:

– Где ты был? Я уже от страха за тебя еле жива. А тут еще гостей полон дом.

– Потом, Наденька, потом, – шепнул Ерожин и, подойдя к Марфе Ильиничне, поцеловал ей руку.

– То-то же, – промолвила вдова строго, но не выдержала и обняла Ерожина. – Слава богу, голубчик. Я же знаю, что за убивцем бегаешь. Волновалась за тебя. Теперь уж все дома.

Надя от волнения никого не видела. Когда же муж, наконец, объявился, молодая женщина оглядела гостей и воскликнула:

– Сколько орденов!

Увидеть в наше время за столом такое несметное количество боевых наград молодому человеку, знавшему о мировой войне лишь по учебникам, и. впрямь удивительно.

– Выпьем за молодых, – подняла бокал Марфа Ильинична.

Гости дружно поддержали. Для них и Ерожин в свои сорок шесть сходил за мальчика, а внучки старой вдовы и вовсе дети. За столом сидели люди другой эпохи.

– А помнишь, Марфа, твою свадьбу со Славой? Фляжка спирта, да котелок картохи, а у них какой стол! – прозвучал фальцет ветерана Митрофанова.

– И слава богу, генерал. Хоть дожили до того дня, когда наши внуки не знают голода, – улыбнулась Марфа Ильинична и запела: «Каким ты был, таким ты и остался». Гости подхватили. Надя и Люба песню не знали, но тоже начали подпевать. Только Сева после глотка вина побледнел, и Вера увела его в спальню.

– Петя, выйди в кабинет, – попросила Ерожина Надя, когда крики «горько» стали звучать пореже и пожилая компания немного подустала.

Петр Григорьевич выскользнул со своего почетного места. В кабинете его ждала Люба со своим молодым мужем.

– Петр, познакомься. Это Глеб, брат Фони, – сказала она, краснея от смущения.

– Вот, значит, как судьба крутанула, – улыбнулся Ерожин и, оглядев здоровенного супруга Любы, крепко пожал ему руку.

– Петр, Глеб давно хотел с вами познакомиться. Я сказала ему, что вы открываете свое сыскное бюро. Мужу очень хочется с вами работать. Если вам нужен сотрудник, мы оба будем рады.

Ерожин еще раз внимательно оглядел Михеева и неожиданно спросил:

– Сколько человек сидело за столом?

– Двадцать семь, товарищ подполковник, – отрапортовал Глеб.

– Какого пола? – прищурился Ерожин.

– Девять персон мужского, включая нас с вами, остальные дамы, – спокойно сообщил муж Любы.

– Сколько ступенек перед подъездом этого дома? – продолжал допрос Петр Григорьевич.

– Шесть. Одна стерта. Перед парадным приподнят порожек, – улыбнулся Михеев. – А на лестничном пролете тридцать две.

– Годится. Беру, – серьезно сказал Петр и вторично пожал Глебу руку. – Вернемся к гостям. Ветеранов нельзя обижать. Они слишком много пережили.

– Петр, еще одну минутку, – попросила Вера. Она только что вошла в кабинет и ждала, пока Ерожин закончит свой экзамен.

– Да, Верочка, конечно. Я к вашим услугам. – Петр Григорьевич присел на тахту и указал Вере место рядом с собой.

– Я, может, не по адресу, но отец и вовсе тут не советчик, а вы можете все, – тихо сказала Вера, усаживаясь на краешек тахты.

– Верочка, всегда рад помочь, ты же знаешь, – ободрил молодую женщину Петр Григорьевич.

– Я не медик, но если человеку за месяц не стало лучше, значит, его лечат не так, – грустно поделилась Вера своими сомнениями.

Ерожин и сам давно об этом думал, но не считал себя вправе вмешиваться.

– Дайте мне день-два. Я должен переговорить об этом с одним человеком, – обнадежил он Кроткину.

За столом народу поубавилось. Когда пожилые люди потихоньку начали расходиться, появился сын Грыжина, Николай. Младший Грыжин прибыл без супруги и сестры и, не раздеваясь, быстро прошел в гостиную. Глеб Михеев и Ерожин помогали дамам найти и надеть их пальто и на странное поведение Николая внимания не обратили. Когда Петр Григорьевич подавал адмиральше Зиминой ее габардиновый плащ, рядом возник Грыжин-старший. Лицо его сделалось пунцовым, а губы побелели. Ерожин испугался:

– Что с тобой, Иван Григорьевич?

– Петя, горе, – простонал Грыжин. – Сонечку убили.

– Кто? Кадков? – крикнул подполковник.

– Нет, Петя, актеришка Шемягин застрелил девочку, – голос генерала дрогнул, и Петр заметил, как плечи старого милиционера опустились и он отвернулся, чтобы скрыть слезы. Никто не знал, в том числе и Петр Ерожин, что непутевая дочь генерала являлась для отца самым дорогим и любимым существом на свете.

26

В четверг утром Никита Васильевич Бобров явился на Петровку в парадном костюме и сиял улыбкой именинника. В отделе знали, что родился шеф в июне, и его торжественный и веселый лик в начале зимы сослуживцев озадачил. Вопросов на подобную тему подчиненные задавать не решались. Два месяца назад у них и так была гулянка. Начальник выставил ящик шампанского и фрукты по случаю внеочередной звездочки. Бывший замминистра сдержал слово, и после окончания ерожин-ского дела Никита Васильевич получил полковничьи погоны. Но сей радостный факт давно канул в Лету, и за текучкой напряженных буден забылся.

Таинственное сияние Никиты Васильевича объяснялось причиной сугубо личной. Вчера состоялось заседание районного суда, решением которого полковник Бобров получал свободу. Никита Васильевич долго не решался на развод с опостылевшей Татьяной Георгиевной, срабатывали привычки советской эпохи. Мораль работников органов внутренних дел «блюлась» строго. Целиком прошлое Бобров никогда не поносил, хотя имел от советской власти немало проблем. Но вранье и тошнотворное кривлянье в праведников, необходимое для казенной службы в то время, Никиту Васильевича бесило. Теперь полковник имел возможность открыто переселиться на Масловку к приятной женщине по имени Кира. Ему очень хотелось отметить событие, но открывать личную жизнь отделу Бобров не желал. Он решил пригласить всю команду на обед, сославшись на свое хорошее настроение, умолчав при этом о причине оного.

– Пускай думают, что хотят, но по рюмке за мое здоровье должны выпить, – рассуждал Никита Васильевич, выжидая момент для торжественного приглашения. Но закон «бутерброда» сработал и на этот раз. В лесочке за Кольцевой, в самом начале Киевского шоссе, обнаружился труп мужчины с огнестрельной раной в голове. Труп обнаружился не сам. Дежурному позвонил гражданин и, отказавшись назвать свое имя, подробно объяснил, как добраться до места. Добровольный информатор говорил спокойно, признался, что не желает тратить время на свидетельские походы в органы и потому имя свое не назовет, а убитого обнаружил, отправившись в лесок по прозаической нужде. Вот, пожалуй, и вся информация, полученная от анонима.