Плата за страх - Петр Акимов Страница 46

Февраль и март прошли, и апрель начался для Панкратовой в полной служебных хлопот безмятежности. Будто все непонятное и страшное сгинуло вместе с Глебским.

Панкратова пряталась от всего, что могло ей напомнить о миновавших неприятностях, от всего, о чем ей, наверное, нужно было беспокоиться, уходя в работу. Как страус — в песок. Он ведь не потому в него голову сует, что туп и не знает о торчащем наружу хвосте. Знает. Просто он бережет нервы: боится, что, узрев опасность, не выдержит, побежит и станет заметнее для хищника. А так — ведь львы подслеповаты, — пока страус недвижим и если ветер в нужную сторону, его могут и не заметить.

У страусов этот метод срабатывает: будь иначе, то пользующиеся им не выжили бы и не передали его по наследству.

Но, наверное, страусам везет чаще, чем людям.

Везение Тамары Владиславовны пока ограничивалось тем, что ее план в отношении «Аметиста» срабатывал, но ей и этого хватало для радости. Методично добиваясь своего — реорганизуя очень постепенно, по чуть-чуть, управление фирмой, — она рулила так, чтобы казалось, будто все происходит само собой.

Когда Воротников в очередной раз не смог найти какой-то потребовавшийся ему номер «Коммерсанта», она предпочла понять его раздражение как приказ провести инвентаризацию. Воротников был дотошен и щепетилен в отношении каждой копейки своих клиентов, но безалаберно относился к деньгам собственной фирмы. Он ленился и во всем полагался на главбуха, а той просто не хватало выучки, чтобы навести порядок. С платежками и ордерами к Воротникову за подписью шли все кому не лень. Ему досаждали мелочами, когда это было удобно служащим. В такой неразберихе невозможно было наладить планирование.

Панкратова воспользовалась инвентаризацией, и отныне Валерий Захарович рассматривал заявки на расходы только в письменном виде и только с третьего по пятое число каждого месяца. Все просьбы о деньгах, которые поступали в иное время, Тамара даже не показывала шефу. На нее жаловались. Это ведь теоретически всем хочется порядка. А практически привычка к хаосу подобна наркотической зависимости.

В том-то и прелесть порядка вообще и стандартизированных отчетов, в частности: узкие места вылезают сами, вне зависимости от настроений. Необходимость заранее обосновывать командировки заставила готовить для каждой из них бизнес-планы, а методичность Панкратовой вынуждала предоставлять и письменные отчеты о всех командировках. В результате этой простой вроде бы системы прибыльность командировок выросла в апреле и мае на 17 процентов — немалые деньги.

— Но у нас уже две лампочки перегорели в кабинете! — вознегодовал в середине апреля начальник отдела маркетинга Бутицкий, который курировал и хозрасходы. — Что же нам теперь, две недели, до третьего, в потемках работать?

— А вы до этого не знали, что лампочки перегорают?

— Ладно, допустим, мы ошиблись. Должны были предусмотреть, — смирялся Лев Александрович, перед тем как пустить в ход свой главный аргумент, — но работа же не должна страдать!

— Вы правы.

— Значит, вы отдадите заявку на подпись?

— Нет.

Лампочки стоили копейки. Бутицкий запросто мог купить их на свои деньги. Но тут уж шло на принцип. Сегодня эта мымра маринует копеечную заявку, а завтра похерит спешную командировку. И главный маркетолог нажаловался Воротникову. Тот вызвал Тамару Владиславовну и заорал на нее, едва она переступила порог:

— Ты что, перемать вашу мать! Уже и с лампочками меня будут дергать из-за тебя?! Сами не можете решить? Развела тут гребаную бюрократию! Где их заявка? Давай я подпишу. Что ты мне суешь?

— Опись оргтехники по отделу Льва Александровича. Двух ноутбуков не хватает. Один из них до сих пор дома у сотрудницы, уволившейся три месяца назад.

— Да? — Воротников уже злился по новому адресу, и Бутицкий начал понимать, что сунулся с лампочками действительно как-то некстати. — А где второй?

Панкратова молча повернулась к своему оппоненту.

— Он как-то, — замялся Лев Александрович, — делся куда-то.

— Спе-е-ерли?!

Дольше всех наведению порядка сопротивлялась бухгалтерия. Как ни странно. Привыкнув подписывать у шефа кассовые ордера задним числом, главбухша искренне полагала: уж она-то заслуживает особого отношения. Простая мысль, что либо правило есть для всех, либо его нет ни для кого, дошла и до бухгалтерши.

Воротников в работе был откровенным до цинизма, добрым до глупости, гениальным до эгоизма, но почти всегда — интересным. Он разительно отличался от верховенствующего в России типа богача-скороспелки, нувориша, который готов обманывать и обдирать до последней нитки кого угодно, даже друзей, партнеров и ближайших сотрудников. Рубить, короче, сук, на котором «сидит» любой бизнес. Валерий Захарович был совершенно из другого теста. Обладая удивительным чутьем на деньги и прибыль, он, казалось, больше радовался росту зарплаты и доли в доходах фирмы своих сотрудников, чем собственным. На каждом совещании начальников отделов и филиалов Воротников неустанно повторял:

— Нам выгодно учить людей работать. Чтобы они, тратя как можно меньше времени и сил, зарабатывали как можно больше. Во всем мире, не только у нас, сказать человеку: «Ты акционер, ты имеешь свою долю от прибыли всей фирмы!» — мало. Акционерами не рождаются. Ими учатся быть.

В Воротникове странно уживались вспыльчивая, чреватая обидной язвительностью грубость и выносливая снисходительность.

Как это и бывает обычно, от заботы об общем благе Панкратова получила нечаянную выгоду для себя лично. Помимо премии. Тамаре Владиславовне удалось вызволить переносной компьютер от уволившейся сотрудницы. Шеф разрешил ей забрать ноутбук домой. Чтобы она могла работать вечерами, возвращаясь домой пораньше, и в выходные, не тратя время на дорогу до офиса.

Эта машинка неожиданно стала сущей находкой для дочери. Зайка, не по-детски терпеливая, никогда не жаловалась, что ей скучно дома одной. Она жила так, как привыкла. Смотрела телевизор, листала книжки с картинками, которые Тамара ей покупала, даже если с деньгами было совсем худо. Когда в доме появился мощный «Тошиба», девочка восприняла его как ожившую сказку. И не только из-за игр, которыми предыдущие обладатели компьютера его туго набили. Зайку особенно заворожили две программы.