Раб лампы - Марина Серова Страница 46

…Наверно, смешно и странно было бы смотреть со стороны, как отточенно и плавно двигается перепачканная в грязи женщина, выглядевшая на пятьдесят лет и одетая черт знает во что.

В последней комнате двухкомнатной квартиры меня ждал сюрприз. И сложно было бы отнести его к приятным.

В кресле сидел Маркарян. Неподвижно. Да и не мог бы он сидеть «подвижно». Он был опутан леской, конец которой был протянут через абажур. Свешиваясь с лески, перед самым носом Маркаряна красовалась граната. Гамлет сидел в чрезвычайно неудобной позе, приподняв руки и откинув назад голову: так была натянута леска. Он, конечно, мог попробовать занять более удобное положение, однако при таком раскладе леска потянула бы за чеку гранаты и выдернула бы ее.

Естественно, Гамлет Бабкенович не хотел такого исхода. Потому он сидел, выпучив глаза, и не сводил глаз с угла комнаты.

Я тоже посмотрела туда и тут же отпрянула за дверной косяк. Впрочем, тех долей секунды, за которые я «засекла» мизансцену в комнате, мне хватило, чтобы разглядеть, КТО сидит в углу.

Без сомнения, это был киллер. Это он убил Маркаряна-старшего и Пугачева, потому что он был в загородном доме на юбилее Гамлета Бабкеновича. И, быть может, это он убил Бармина и Мельникова. Наверное, без его участия не обошлось и происшествие с незадачливыми Феоктистовым и Карасевым. Судьба бывшего хирурга, бывшего психоаналитика и уже бывшего человека Кругляшова, быть может, тоже оказалась вложена в эти ладони, в которых я успела увидеть пистолет. Да, настоящая машина для убийства. Настоящий киллер. Он… впрочем, почему ОН, если «машина для убийства» — женского рода. ОНА. Да, она.

Аня. Девушка с перевязанным плечом. Она.

* * *

— Не прячься за косяком, Женя, — выговорила она, не шевелясь. — Ты одна?

— Там, в машине, остались Крамер и…

— Я поняла, — перебила она. — Только вряд ли в машине. Вряд ли.

Словно в доказательство этих слов за моей спиной возник Крамер, но я неуловимым движением сшибла его с ног и толкнула в комнату. Он упал на ковер, едва не отдавив ноги Маркаряну. Ноги, на которых красовались желтые носки.

Я направила на него пистолет. Крамер сплюнул кровь с прокушенной при падении губы и сказал с досадой:

— Нет, ну зачем же… Мы все хотели тебе объяснить. Если бы было иначе, то мы не присутствовали бы. Тогда из всех тех, кто присутствует здесь сейчас, скорее всего, некоторые были бы уже мертвы. А может, и все.

— Я буду вести с вами разговор только в том случае, если Аня… или как тебя лучше называть?.. выкинет из своих мозгов глупые мысли, а из рук — пистолет. А Вова пла-авненько снимет гранату и передаст ее мне. После этого уже можно о чем-то говорить.

— Хорошо, — сказала Аня, кидая пистолет к моим ногам и морщась от боли в простреленном плече. — Возьми его, он даже с предохранителя не снят. Вова, делай то, что она тебе сказала.

— Я что-то не поняла, ребята, кто из вас главный.

— А это важно?

— Да нет, — покачала я головой и убрала подальше гранату, осторожно переданную мне Крамером. — Ну, хорошо. Теперь можно и поговорить. Честно говоря, я не надеялась, что может обойтись без стрельбы. Но вы оказались более предусмотрительными.

— Ты что, раскусила Вову?

— Были подозрения, но они материализовались только там, на кладбище в Краминске.

— Да, там наши похоронены, — серьезно и спокойно сказала Аня, — по папиной линии. Он ведь родом из Краминска. Честно говоря, я рассчитывала на то, что ты сюда приедешь…

— Да, я вижу. Дверь оставила открытой. К тому же если бы ты хотела убить Маркаряна сразу, то не стала бы обматывать его леской и привязывать гранату для вящего психологического эффекта. Ясно. Я так понимаю, что тебе, Аня… или лучше звать тебя Ирой?.. — я выразительно оглянулась на Крамера и добавила: — …и тебе, Вова, что-то от меня надо. Не могу пока что четко сформулировать, но, наверно, это связано с теми наездами, которые на Вову покатились один за другим. Вот, например, сегодня.

— Сегодня? — вскинула голову девушка.

— Да, Аня… — Тут Крамер махнул рукой и с усилием поправился: — Ну, Женя уже поняла… Да… Ира.

— Я поняла ровно столько, чтобы приехать сюда вовремя, — я особенно выделила голосом слово «вовремя». — Хотя многие из отсутствующих здесь не согласились бы с таким определением. Насколько я понимаю, — медленно произнесла я, глядя на Аню-Иру, — ты Ирина Акимова, а человек, который проживал в квартире 12 под полуфамилией-полукличкой Аладьин, — это твой брат Сергей?

— Да, — сказала она. — Сергей. Иди сюда, Сережа! — позвала она, и показалась знакомая фигура в сером плаще. Я обернулась и увидела, как дрогнули и поползли черты его лица при этом имени. Аладьин сел на ковер. Отвернувшись к стене, он молчал. Ира проговорила:

— Вот что с ним стало. Я думаю, Женя, что ты уже раскопала многое про нашу семью, мне Вова говорил…

— Вова вообще много говорит, — процедила я.

— Ровно столько, сколько нужно для того, чтобы выжить, — с нетипичной для него (по крайней мере, в моих глазах) серьезностью ответил он.

— Ладно! — перебила его я. — И так понятно. В свое время группа Маркарян — Бармин — Мельников поставила на большие бабки вашего с Сер… вот с ним отца. Вдохновителем «кидалова» был Маркарян-старший. Он получил деньги сполна, но группа товарищей, которым был нужен капитал для продолжения бизнеса, решили — пусть барыга поделится. Дескать, сумел отдать жадному старому армянину Бабкену, который не хотел делиться деньгами даже с собственным сыном, — даст и нам. Николая Акимова задержали, — продолжала я, — и задержание оформлял Мельников, который тогда еще работал в органах. Потом тот же Мельников выпустил Акимова под подписку о невыезде, то есть оформил его освобождение именно таким образом. На самом деле Акимов перекочевал в руки людей Маркаряна, а вскоре он был найден мертвым. Зверски убит. Несмотря на горе семьи, однажды в офис вдовы Николая Сергеевича, владелицы салона и наследницы капиталов покойного, Светланы Петровны, явились трое хорошо одетых и чрезвычайно учтивых молодых людей…

— Так все и было! — вырвалось у Иры.

— Трое молодых людей, а именно, присутствующий здесь Гамлет Бабкенович Маркарян, далее — Алексей Бармин и Анатолий Мельников, и заявили вдове, что ее покойный муж остался им должен. Говорил, наверно, Бармин, человек чрезвычайно компетентный в вопросах финансов, заемов и кредитов. То есть — БЫЛ компетентным.

— Да, он представил документы, что отец брал большой кредит, и… В общем, к документам не придерешься. А ведь отец уже отдал долг Маркаряну-старшему! Но его убили, а оформить возвращение денег документально то ли не успели, то ли не захотели.

— А скорее всего, и то и другое, — отозвалась я. — И сколько они вам поставили на выплату?

— Миллион, — сказала Ира. — Ровно миллион долларов. Нет, мы не бедствовали, если бы мы собрали все наше имущество, то смогли бы отдать, и еще что-нибудь осталось… мало, но осталось бы. Но мы не стали отдавать, потому что знали: отец рассчитался с ними! Другое дело, что мы не могли этого доказать. И тогда нам поставили ультиматум. Мама хотела отдать деньги, но мы с Сергеем молодые тогда были, амбициозные, только что из Москвы приехали, мы ей и сказали: не грусти, мама, мы с этими провинциалами разберемся. Мы ничего никому не должны!