Признания грешницы - Анна Данилова Страница 46

Поначалу Валентин, усадив Геру на диван и устроившись возле ее ног, долго смотрел на нее, протирал глаза, словно она была привидением, потом задал очень странный вопрос:

– Так все же вроде должно было пройти без тебя… Или я чего-то не понял?

Конечно, она, находясь в крайнем нервном возбуждении, не придала значения его словам. Отнесла их на счет его состояния полного удивления.

– Я поживу у тебя, никому ни слова. Расскажу все, как есть, а ты должен молчать, все понял?

Зачем, зачем она ему все рассказала? Могла бы просто дождаться звонка Захара, а потом бы они решили с квартирой, на самом деле!

Возможно, она просто чувствовала себя физически отвратительно, ей постоянно хотелось спать, и мысль о том, сколько времени может занять поиск квартиры, приводила ее в ужас.

Валентин вернулся, принес ей таблетки, она приняла их и в ожидании, когда боль поутихнет, прилегла. Ее укрыли одеялом, и она закрыла глаза. Как бы ей хотелось открыть их и увидеть себя в собственной квартире с Левой, с детьми… Слезы потекли на подушку. Подушка была синяя, шелковая, засаленная, как и все в этой квартире, и пропитанная запахом скипидара, от которого ее просто воротило. Одеяло тоже было далеко не свежим, шерстяным, темно-красным в синюю клетку. Можно представить себе, сколько обнаженных женских тел (натурщиц, любовниц, подружек) было укрыто этим одеялом.

У Эммы она спала на чистых простынях, пахнущих лавандой, и укрывалась теплым пуховым одеялом с белым кружевным пододеяльником. Эмма, несмотря на свою занятость, содержала дом в чистоте. Валентин же, оправдывая свою неряшливость и нечистоплотность творчеством и нехваткой времени, становился ей все неприятнее и неприятнее. И почему только она раньше не замечала этого бардака?

Сквозь прозрачные слои сна, наполненные тревогой и страхами, Гера почувствовала вторжение непонятного и неприятного вкуса и запаха, замешанного на мятных леденцах, и чужое горячее дыхание, открыла глаза, поняла, что ее целуют в губы. Она резко оттолкнула от себя впившегося в нее Валентина, поднялась и швырнула в него подушкой.

– Что ты делаешь?! Не подходи ко мне!

– Тише-тише, Герочка, успокойся… – Он решительно подсел к ней и попытался повалить ее на диван. – Что страшного случится, если я поцелую тебя?

– Не смей! – Она отталкивала его ногами, руками, извиваясь всем телом. – Прекрати! Возьми себя в руки! Господи, и зачем я к тебе пришла, как могла тебе довериться?! Ты – такой же, как и все, урод!

– Я? Урод? Я просто мужчина. – Он схватил ее за плечи и прижал к дивану. – Вот только никто как-то не замечал меня, не видел во мне мужчину. Валя, принеси, отнеси, погуляй с девочками, купи то, это…

– Ужас! Валя, прошу тебя, не говори больше ничего! Ты меня не знаешь… Я уничтожу тебя, понимаешь? Мне стоит только сказать кое-кому…

– Этому мужику, который тебя привез? Он твой любовник? И сколько у тебя их? Где ты провела все эти дни, пока тебя разыскивали?

– Замолчи!

– Ты расслабься, ты же женщина, тебе не привыкать. Насколько я понимаю, у тебя в этом деле богатый опыт!

Гера вывернулась и наотмашь ударила его по лицу, чем сильно разозлила его, он навалился на нее всем телом, она застонала:

– Я же беременна, урод! Гад! Отпусти меня немедленно! Я убью тебя!

– Говорю же, успокойся, расслабься…

По его резким движениям, которые он производил со своей одеждой, она вдруг поняла, что он расстегивает джинсы. Она закричала так, что сама испугалась этого крика:

– Нет!

Он обеими руками закрыл ей рот.

Вот тебе и художник Валентин, нежный красивый мальчик, который служил ей бескорыстным пажом. Будет ей наука, как доверяться мужчине, пусть даже и такому тщедушному, незаметному, с восторженным взглядом блудливых глаз…

Он резко встал и теперь стоял, широко расставив ноги и глядя на нее потемневшими глазами:

– Я тебе противен?

– Не то слово… – Она уже поднялась с дивана и теперь приводила в порядок одежду. Лицо ее было красным и мокрым от слез.

Бежать! Бежать! Но сначала позвонить Захару, чтобы он приехал и забрал ее отсюда! А еще она скажет, что ее чуть не изнасиловали!

Она бросилась в ванную комнату, заперлась там, достала из кармана телефон, и когда ее взгляд упал случайно на полочку под забрызганным, в мутных потеках зеркалом, волосы на ее голове зашевелились: она увидела свою расческу, заколки, крем в баночке и даже флакон своих духов! Ошибки быть не могло!

– Извращенец, – прошипела она, глядя на дверь, за которой жил и дышал ставший ей теперь ненавистным Валентин. Значит, он подворовывал ее вещи…

На веревке над ванной она увидела и еще кое-что, отчего ей стало дурно. Розовые трусики. Ее трусики.

– Какая гадость, – заплакала она. Потом собралась, набрала номер Захара. И в эту минуту услышала голос за дверью:

– Ты останешься здесь, со мной. Если сбежишь или позвонишь своему мордовороту с крестьянской рожей, пеняй на себя. Я выступлю в суде свидетелем и подтвержу, что 11 мая, в три часа дня ты, моя любовница, вышла от меня со словами: «Я должна это сделать!», а вернулась вечером никакая, что тебя рвало в ванной комнате… Я помогу прокурору доказать, что это ты убила какого-то там Рыбина, что это ты вытолкнула его из окна, что ты – убийца. Леву твоего, телка, отпустят, а тебя, беременную, посадят. И ты родишь в тюрьме. Я расскажу в суде душещипательную историю о групповом изнасиловании в Марксе, тем более что это чистая правда. Пусть весь город об этом узнает…

Она подошла к самой двери.

– Ты не сделаешь этого, Валя, – прошептала она. – Ты же знаешь, что я никого не убивала.

– Убивала. Поэтому-то твои родственнички и забеспокоились, забегали… Может, ты не знаешь, но это твоя свекровь принесла ко мне сюда твои вещи, как если бы ты сбежала от Левы ко мне, чтобы я помог тебе с алиби. Все же знают, что ты грохнула этого Рыбина и сбежала. Тебя все ищут!

Она слушала и ничего не могла понять. Поверить в то, что он сказал, было невозможно. Чтобы Дина Робертовна пришла сюда и принесла ее вещи?! Чтобы она поверила в то, что Гера убила человека? Бред! А Валентин – идиот! И очень, очень опасный и подлый человек!

Она опять набрала номер Захара и, когда услышала его голос, разрыдалась:

– Захар, пожалуйста, забери меня скорее отсюда… Я заперлась в ванной комнате, он пристает ко мне…

– Еду, – глухо прорычал Захар. – Убью гаденыша!