Лейтенант и его судья - Мария Фагиаш Страница 46

Генерал Венцель с супругой давали обед в своем доме в Хитцинге. Впервые среди приглашенных был капитан Кунце. Получить тисненный золотом пригласительный билет считалось в Вене такой же честью, как в Лондоне быть принятым в свете.

Кунце как раз надевал свои новые, к сожалению слегка узкие, лакированные сапоги, когда в комнату, негромко постучав, влетела Роза.

— Пауль лежит при смерти! — сообщила она тоном, для этого случая слишком уж радостным.

— Какой Пауль?

— Мой дядя. — Ее голос звучал теперь подобающим образом озабоченным. Умирающий был ее любимым дядей. — У него случился инсульт. Врач считает, что он больше двух дней не проживет. Бедный Пауль! Ему всего-то шестьдесят! Умирать так рано!

Кунце наконец удалось натянуть сапоги, и он подошел к платяному шкафу, чтобы надеть китель.

— В будущем году мы пойдем к Венцелям вместе, — сказала Роза.

Его рука задержалась на верхней пуговице.

— Еще неизвестно, пригласят ли меня на следующий год.

Судя по выражению ее лица, Роза ожидала другого ответа.

— Но если пригласят тебя, то и меня тоже.

Роза прижалась к нему и поцеловала золотой шнур на его аксельбантах. Кунце отпрянул в досаде. Такие проявления нежности он считал излишними и ненужными. Он понимал, какого ответа она ждет, но что-то внутри его противилось.

— Когда я в последний раз дядю Пауля видела, он сказал мне, что написал новое завещание: мне он отдает дом и часть акций. — Она буквально захлебывалась словами, не сводя глаз с его лица. — Если он умрет, мы сможем пожениться.

— Но ведь он еще не умер, правда? — Его голос прозвучал резче, чем он хотел.

— Что же, мне и помечтать нельзя? — спросила она. Губы у нее задрожали, и глаза наполнились слезами.

— Ты всегда мне говорила, что любишь его. Как же ты можешь желать, чтобы он умер?

— Потому что тебя я люблю в сто раз больше, чем его. Тебя я люблю сильнее всего на свете. Поверь мне: любой женщине неприятно всегда оставаться в тени, быть одинокой. Мы живем вместе, но я называю тебя жильцом, ты меня — хозяйкой. Это было бы правильно, если бы нас связывал только договор о найме! Я хочу когда-нибудь сказать: «Это мой муж!»

Внезапно ему стало действительно стыдно. На самом деле на свете была только одна женщина, которая дарила ему свою нежность и внимание, давала ему кров, ничего за это не требуя. Если он болел — она ухаживала за ним; если ему было одиноко — она была рядом; хотелось побыть одному — он держал ее на расстоянии; когда бы он ни пожелал — дверь ее спальни для него всегда была открыта. А не будь Розы?.. Бесцельно болтаться где-либо? Пускаться в мимолетные интрижки? Вечер за вечером возвращаться в пустую квартиру, где единственным развлечением был бы его граммофон? Он подошел к Розе и притянул ее в свои объятия.

— Не будь таким ребенком. Конечно, я хочу на тебе жениться. Я вообще не смотрю ни на одну из женщин, ты же знаешь. — Он мягко отодвинул ее от себя. — А сейчас, пожалуйста, не лей слезы на мой парадный мундир. Каждая слезинка оставляет на этом платке пятно.

Она рассмеялась, пока он вытирал ей слезы своим платком, и грустно сказала:

— Я хочу, я могла бы сегодня пойти с тобой. У меня есть новое платье, ты его еще не видел. Все из белых кружев, а внизу подкладка из черного шелка. Чудесное платье! Ты гордился бы мной!

Это был один из ее лучших дней. Свежевымытые пушистые волосы были прекрасны, несмотря на слегка проблескивающую седину на висках, а ее кожа розово светилась, как у юных девушек на картинах Ренуара. Она была одета в шелковое платье с маленькими воланами впереди и слегка касающимся пола шлейфом. Внезапно ему вспомнилось, что уже несколько недель он не обнимал это пышное, с прекрасными формами тело, затянутое сейчас в корсет.

Общество у Венцелей собралось почти исключительно из военнослужащих. Штатских было довольно мало. Преобладающим цветом был зеленый цвет мундиров Генерального штаба. Здесь была представлена вся клика сторонников войны во главе с Францем Конрадом фон Хётцендорфом, стройным худощавым человеком с нервной повадкой фокстерьера и крепкой хваткой бульдога. Он и его соратники каждое утро с надеждой разворачивали газеты, ожидая прочитать там, в разделе известий императорского двора, сообщение о том, что кайзер нездоров и должен, по указанию своего лейб-доктора, лечь в постель. Такое сообщение было бы верным знаком того, что здоровье кайзера — наконец-то — пошатнулось! Но еще больше они радовались бы, если бы появилось срочное сообщение о сердечном приступе или инсульте. Будь они сербами, или турками, или представителями армии с более низкими моральными устоями, они бы уже давно объединились и составили заговор с целью убийства монарха. Но на их пути стоял Франц Иосиф, и такое радикальное решение даже и не приходило им в голову. Они негодовали, они скрежетали зубами, а их вожди были частыми гостями в замке Бельведер, венской резиденции наследника престола Франца Фердинанда, или в его загородном поместье Конопишт в Чехии. Шеф Генерального штаба Конрад позволял себе даже стучать кулаком по письменному столу кайзера, если ему что-то было не по нраву, но это не приблизило войну ни на шаг. Единственной уступкой, которую он добился от кайзера, было его согласие на основополагающую реорганизацию и модернизацию армии. Франц Конрад фон Хётцендорф за время своего трехлетнего пребывания на посту совершил буквально чудо, но был похож на мальчишку, которому на Рождество подарили любимую игрушку, но не разрешили с ней играть.