Безбашенный всадник - Михаил Серегин Страница 46

Дело в том, что Мажор был бит! Точнее, порот, причем беспощадно! Неизвестно кто, а мы таки уверены, что Афонин, причем мы его за это совсем не осуждали, сообщил Ивану Александровичу о криминальных похождениях его сыночка, и пылавший праведным гневом Парамонов-старший прибыл на дачу, причем на служебной машине, то есть с водителем. Едва они влетели в дом к Мажору, как оттуда тут же стали раздаваться такие крики, что весь поселок высыпал из домов, решив, что психи снова сбежали и теперь бесчинствуют в нашем поселке, который им почему-то очень полюбился. Но постепенно до них дошло, что это обычная семейная разборка, и они вернулись к своим делам.

– Мерзавец! Подонок! – бушевал Иван Александрович так, что даже нам было слышно. – Как тебе пришло в голову связаться с этим преступником?

– Папа! Прости, но мне нужны были деньги, – испуганно оправдывался Мажор.

– На что же это они тебе понадобились? – вопрошал отец. – Живешь на всем готовом, даже на бензин, сигареты и выпивку у меня берешь! А ну отвечай, зачем тебе нужны были деньги?

– Нужны, и все! – пытался уйти от ответа Мажор.

– Значит, на что-то такое, на что ты не осмелился у меня их попросить, потому что знал, что я не дам! – пришел к выводу Иван Александрович. – Так на что? А ну отвечай, скотина!

– Не скажу! – упорствовал парень.

– Слава! Займись им! – бросил Парамонов-старший своему водителю. – И можешь не церемониться! Пусть привыкает! На зоне с ним еще не так будут обращаться!

Из дома Мажора тут же раздался грохот, звук падения чего-то тяжелого, а потом отчаянные вопли самого парня. Наконец он не выдержал и признался:

– Я в казино проигрался!

– Что-о-о?! – разъяренно заорал его отец. – Этого мне только не хватало! Дожил я до светлого дня! Мой сын – игрок! Причем еще и неудачник! Да если мать об этом узнает, то не переживет!

– Я больше не буду! – вопил Мажор.

– Конечно, не будешь! – уверенно заявил Иван Александрович. – Я тебя в детстве пальцем не тронул, все мать тебя защищала – слабенький он, мол, у нас! А теперь я понимаю, что зря ее слушал! Пороть тебя надо было как сидорову козу! Ничего! Еще и сейчас не поздно из тебя дурь выбить! Как говорится: бьют по заднице, а лезет в голову! Снимай штаны!

– Папа, не надо! – отчаянно верещал Мажор.

– Снимай-снимай! – потребовал отец. – А то осенью в армию пойдешь! А я еще и договорюсь по старым связям, чтобы тебя куда-нибудь на Лисий Нос отправили! Или еще куда подальше, на точку какую-нибудь, где и медведю будешь рад! Тогда узнаешь ты у меня, что такое дисциплина!

– Мама не позволит! – с надеждой выкрикнул Мажор.

– Думаешь, она скорее согласится тебе в колонию посылки отправлять? – спросил на это Иван Александрович и повторил: – Снимай штаны, кому говорят!

Наверное, парень все-таки подчинился, потому что Парамонов-старший сказал:

– Вытаскивай свой ремень, Слава! Он у тебя хороший, солдатский, и пряжка у него тяжелая! Вот и потрудись, пока не устанешь, а потом я тебя сменю!

Услышав это, мы переглянулись, потому что Слава был парнем лет двадцати и ростом под два метра, а уж накачанные мышцы выпирали из-под его футболки настолько наглядно, что становилось ясно – устанет он нескоро. Экзекуция была очень шумной – Мажор вопил во все горло так, что уши закладывало, – и довольно продолжительной. Когда они наконец закончили, Иван Александрович сказал:

– Будешь сидеть на даче безвылазно, и если я узнаю, а я обязательно узнаю, что ты отсюда уехал, то пеняй на себя! Тогда то, что сегодня было, покажется тебе легким шлепком! А твой «Форд» я в Москву отгоню и у себя на стоянке поставлю! Жрать будешь то, что у нас тут припасено: и на нашей с матерью даче, и у тебя крупы с макаронами и консервы есть, вот этим и будешь питаться, а как закончатся, я тебе еще привезу – нечего тебя баловать! Привыкай потихоньку к тюремной баланде!

– У милиции нет ко мне никаких претензий! – со слезами в голосе выкрикнул Мажор.

– Зато у меня есть! – отрезал отец. – Нечего нашу фамилию позорить!

Они уехали, причем Слава вел служебную «Волгу», а сам Парамонов – «Форд» сына.

Откровенно говоря, чувство жалости к этому непутевому парню нас не посетило – он получил по заслугам. Мы потом видели его, когда он пробегал зачем-то по своему участку, и надо сказать, что его спина являла собой странную смесь британского и американского флагов, то есть вся была в идущих в разных направлениях багровых полосах и с четкими отметинами звезд – ремень-то был солдатский. Никаких шумных гулянок, как это было раньше, Мажор на даче больше не устраивал, так что и музыка не гремела, и полуголые девицы по участку не шастали. Зато появилась одна симпатичная и скромная девушка, которая как-то просто приехала в Салтыковку на рейсовом автобусе от Боровска – а иначе до нас и не добраться без машины, – пришла к Мажору, да так и осталась. С тех пор они вдвоем возятся в саду, приводя его в порядок, а за продуктами в деревню ходят пешком, взявшись за руки, и одно удовольствие на них смотреть.

Перепуганный этой историей, а особенно тем, что чуть снова не попал в психушку, Юрич – он же не знал, что санитары были не настоящие, – стал меньше пить, да и то только по вечерам, а с Марусей, как со своей спасительницей, разговаривал особенно почтительно и постоянно интересовался, не надо ли нам чем-нибудь помочь. Участковый, которому, вероятно, досталось от грозного подполковника по первое число, стал предельно вежлив абсолютно со всеми и, встречая иногда у нас в поселке незнакомых ему людей, приехавших к кому-нибудь в гости, смотрел на них с некоторой боязливой осторожностью, не зная, чего можно от них ожидать, а то вдруг тоже переодетыми шейхами окажутся? Афонин снова убрал свое ружье в сейф и больше не вешал его над кроватью.

Так что обстановка в поселке стала такой, что просто «пир духа», как выразился один из бывших политических деятелей, когда еще был при власти. Казалось бы, живи и радуйся, но... Но нам стало скучно!

Некоторое разнообразие в нашу жизнь привнес Харитонов, который пару раз приезжал к нам верхом и сообщил, что Снег благополучно добрался до места назначения и новый хозяин, Камаль, в нем души не чает. Мы тоже побывали у него на конезаводе – он же нас приглашал, и не смогли удержаться при виде красавцев-коней! Короче, мы увлеклись верховой ездой: и для здоровья полезно, и новых впечатлений навалом. Хотя Харитонов и заявил, что для нас это будет бесплатно, но мы посчитали, что он с нами уже расплатился и нечего быть нахлебниками, тем более что это довольно дорогое удовольствие было нам теперь по карману – о тратах на это мы ни разу не спорили.

Несколько раз нам звонил Камаль и сообщал, что у него все хорошо, а мы ему рассказывали о своих новостях. Потом от него по электронной почте пришло письмо. Русифицированной клавиатуры у него, конечно же, не было, да и быть не могло – откуда ей взяться в Эмиратах? – так что русские слова были написаны латинскими буквами, а если принять в расчет уровень знания шейхом нашего языка, то чтение этого послания превратилось для нас в такое головоломное развлечение, по сравнению с которым разгадывание самых сложных кроссвордов, сканвордов и тому подобного было пустяковым занятием. Споря чуть ли не по поводу каждого слова и трактуя его каждый по-своему, отчего постоянно переругивались, мы потратили немало времени, прежде чем расшифровали его, и, закончив, испытали несказанное облегчение. Камаль писал: