Торговец кофе - Дэвид Лисс Страница 46

Войдя, Мигель хлопнул дверью так, что задрожал весь дом, а с ним и Ханна. Она сидела в гостиной и пила горячее вино. Аннетье пыталась привести ее в чувство — требовала, чтобы она успокоилась, хотя Ханна не проявляла никаких признаков беспокойства. Также Аннетье утверждала, что не хочет хлопать ее по щекам, но будет вынуждена.

Ханна знала, что он придет к ней. Придет и успокоит ее, попытается утешить и попросит молчать, как просила об этом вдова. Именно этого они от нее хотели, и вот уж что-что, а хранить молчание она, кажется, могла.

Через несколько секунд он вошел в комнату. Он грустно улыбнулся, стараясь казаться непринужденным. Его черный костюм был в беспорядке, будто после потасовки, а шляпа сидела криво. Кроме всего прочего его глаза покраснели, как будто он плакал, во что Ханна не могла поверить. Он знала, что иногда, когда он был очень рассержен, у него краснели глаза, словно в молоко просочилась кровь.

Мигель сурово посмотрел на Аннетье, молча велев ей выйти. Ханна с трудом сдерживала улыбку. Наконец кто-то отважился быть жестким со служанкой.

Но когда Аннетье встала, Мигель пошел вслед за ней. Ханна слышала, как в передней Мигель шептал ей что-то быстро по-голландски. Она не могла разобрать слов, но поняла, что он давал ей инструкции, что-то объяснял и просил, чтобы девушка повторила сказанное.

Мигель вернулся, сел в кресло напротив Ханны и пригнулся к ней поближе. Теперь он казался более опрятным. Вероятно, он привел в порядок одежду в передней или поправил шляпу перед зеркалом. Исчезнувшая жизнерадостная красота была восстановлена.

— Надеюсь, с вами все в порядке, сеньора.

— Да, со мной все в порядке, — тихо сказала она.

Она испугалась собственного голоса. Она очень долго думала о том, что скажет и что ответит, и теперь удивилась тому, что вообще говорит вслух.

— Этот человек сказал вам что-нибудь?

Она покачала головой:

— Ничего существенного.

Это была правда. Говорил он тихо, по-португальски, с сильным акцентом. Но его слова были столь бессмысленны, что их было трудно понять. Он говорил о своих страданиях, о которых мог бы поведать любой нищий, и слушать его было тяжело из-за ужасного запаха, исходившего от его тела.

Мигель откинулся назад, пытаясь изобразить непринужденность:

— Вы хотели что-нибудь у меня спросить?

Конечно, подумала она. "Можно мне взять еще немного кофейных зерен?" Ее запас иссяк сегодня утром, и она планировала попастись в тайном мешке Мигеля до его возвращения, но служанка не оставляла ее одну, а потом эта встреча с нищим на улице. Она не ела кофе целый день, и так страстно его жаждала, что у нее разболелась голова.

— Я не понимаю, — сказала она после паузы.

— Вы не хотите узнать, кто он?

— Я полагала, сеньор, — сказала она осторожно, — он нищий. А больше знать мне не нужно. — У нее и без того было достаточно секретов.

— Да, это так, — сказал он ей. — Он действительно нищий.

В воздухе повисла какая-то недоговоренность.

— Но вы с ним знакомы?

— Ничего серьезного, — поспешно сказал Мигель.

Какое-то время она сидела молча, чтобы показать ему: она совершенно спокойна.

— Не хочу ничего выведывать. Я знаю, как мой муж не любит, когда я пытаюсь что-либо выведать, но хотелось бы понимать, не опасен ли для меня этот нищий. — И потом прибавила, не выдержав его молчания: — Стоит нам рассказать об этом моему мужу?

— Нет, — сказал Мигель. Он встал и начал ходить по комнате. — Вы не должны говорить об этом ни мужу, ни кому-либо другому. Не стоит придавать этому инциденту слишком большого значения. Он этого не стоит.

— Я не понимаю вас, сеньор, — сказала она, изучая плитки на полу.

— Этот нищий просто сумасшедший. — Мигель всплеснул руками. — В Амстердаме бесчисленное множество таких несчастных. Вы никогда его больше не увидите, поэтому нет нужды тревожить вашего мужа.

— Молюсь, чтобы вы были правы. — Ее голос прозвучал так жалобно и тихо, что она сама себя возненавидела.

И в этот момент вошла Аннетье с большим плоским блюдом, на котором стояли две чашки какой-то темной жидкости. Они дымились, как две большие трубы. Служанка поставила поднос и, прежде чем удалиться, с негодованием посмотрела на Мигеля.

Мигель засмеялся, когда она ушла:

— Она думает, что я собираюсь вас отравить. Что бы сказала вдова?

— Здесь две чашки, сеньор. Вы слишком умны, чтобы отравить и себя тоже.

Мигель наклонил голову:

— Это новый чай, аромат которого вы почувствовали тогда вечером. Он приготовлен из лекарственного плода, который растет на Востоке. — Он снова сел. — Этот чай обостряет ум.

Ханне не очень-то хотелось, чтобы ее ум обострялся. Ей казалось, она и так все понимает достаточно хорошо. Если только напиток не наделял знанием и мудростью, ей от него было мало пользы.

— Вы тоже его пьете, но мне не кажется, что сеньор нуждается в обострении своего ума.

Он засмеялся:

— Напиток доставляет особое удовольствие.

Он подал ей чашку. Ханна взяла чашку обеими руками и понюхала. Аромат был знакомым, как что-то пригрезившееся во сне. Потом она отхлебнула и узнала знакомый вкус. Перед ней был кофе — восхитительный, восхитительный кофе — как подарок небес.

Теперь она поняла. Его надо пить, а не есть. Она ела то, что следовало пить. В жидком виде он наполнил ее таким теплом и покоем, какого она не знала много лет.

— Изумительно! — выдохнула она. И это было действительно так. Кофе заполнил пустоту внутри нее, как любовь, как она ее себе представляла, когда была моложе. — Изумительно! — снова прошептала она и отхлебнула еще, скрывая выступившие на глазах слезы.

Мигель снова засмеялся, на этот раз не столь высокомерно:

— Когда я попробовал его в первый раз, я чуть не сплюнул, таким горьким он показался. Странно, что вам сразу понравилось. Надеюсь, вы говорите это не только из вежливости.

Она помотала головой и отхлебнула из чашки совсем чуть-чуть, чтобы он не видел, как она пьет залпом. Ей хотелось бы выпить всю чашку сразу и попросить еще, но она не могла позволить, чтобы он видел, как ей нравится напиток, о котором ей вообще не полагалось знать.

— Я забыла о вежливости, — сказала она.

Какое-то время они сидели молча, прихлебывая кофе и избегая встречаться взглядами, пока Ханна не смогла дольше хранить молчание. Словно что-то оборвалось у нее внутри, какие-то путы. Ей захотелось встать, ходить по комнате и говорить. Она не встала, но наконец отважилась что-то сказать:

— Мне кажется, вы хотите меня отвлечь, сеньор. Вы угощаете меня этим новым чаем, чтобы я забыла о странном незнакомце, который заговорил со мной?