Ночной снайпер - Фридрих Незнанский Страница 46

Она улыбнулась, взъерошила ему волосы:

— Я бы сделала ее негласной и предварительной. У тебя же есть связи с литературоведами или редакторами, которые могли бы по образцам текста определить, кто бы это мог написать? Есть такие? Или такой?

— Если как следует подумать, то найдется, — кивнул Игорь.

И через несколько минут, порывшись в старых записных книжках, он позвонил домой своему университетскому преподавателю Петру Арнольдовичу Симукову.

— А, Игорек! — услышал он обрадованный, надтреснутый старческий голос. — Сколько лет, сколько зим! Забыл ты меня, совсем не звонишь, не появляешься… Наверно, опять что-то срочно понадобилось, а? Если требуется одолжение, то не стесняйся! Пенсии у меня с Марьей Михайловной маленькие, но как-нибудь выкрутимся.

Игорь почувствовал, как покраснели кончики его ушей. Действительно, «студиозусы» стреляли у Петрухи, как его прозвали, до стипендии либо до родительского перевода. Причем отдавать было вовсе не обязательно. Петруха мучительно краснел, когда «студиозусы» возвращали ему долг, особенно если это происходило при других. И, как правило, извинялся, говоря, что мог бы еще потерпеть.

Потом ходили разговоры, что вопрос об этих долгах был поднят в ректорате теми преподавателями, кто в долг не давали. «Я против того, чтобы мои студенты ночами разгружали вагоны, а потом приходили ко мне невыспавшимися и уставшими. Это неизбежно сказывается на их успехах в учебе» — так объяснил Петруха свое вызывающее, панибратское, «бросающее тень» и т. п. отношение с воспитанниками.

— Я хотел бы с вами посоветоваться, — сказал Игорь.

— Ну что ж, дело благое, — сказал Петр Арнольдович. — Только не по телефону, хорошо?

— Вас прослушивают? — удивился Игорь.

— Прослушивают? — не понял старый педагог. — Ах, ты вот о чем! Насмотрелся, начитался этих дешевых детективов? Не ожидал, если честно. Сам подумай, зачем и кому я понадобился, чтобы прослушивать мои разговоры дорогостоящей аппаратурой? Я регулярно читаю твои статьи и должен сказать, в последнее время они мне стали нравиться еще больше, поскольку ты фактически не употребляешь этих уголовных неологизмов и прочего словесного мусора, которым пользуются нынешние журналисты…

— Петр Арнольдович, но вы, надеюсь, читаете не только мои статьи? — спросил польщенный Игорь.

— Все! Больше ни слова! — воскликнул старый педагог. — Вот за это я ненавижу телефон. Мы сейчас все проговорим и обговорим, и твой визит уже не будет обязательным. И завтра, когда ты почтишь нас своим присутствием, мы будем молча пить чай, а сказать нам друг другу будет нечего. Значит, мы с Марьей Михайловной ждем тебя с очаровательной супругой, о которой я наслышан, завтра в семь часов вечера, и никаких отговорок! Кстати, познакомишь.

— Спасибо, дорогой Петр Арнольдович, я обязательно приду к вам завтра. Кто и какие бы дела меня ни останавливали или удерживали, это я вам обещаю. Один только вопрос: у вас есть видеомагнитофон?

— Я тебя разочарую, но у меня нет даже телевизора! — гордо ответил Петр Арнольдович. — С некоторых пор мы отказались от его услуг, как только пошлость и грязь с экрана превысили все допустимые нормы. Мы подарили его нашей консьержке Инне Антоновне… Вот она большая любительница посмотреть. Когда придете к нам, то увидите внизу, как она, бедная, буквально не может от него оторваться.

Все так и было. На другой день, когда Игорь и Люся прибыли в гости на чай к Петру Арнольдовичу и Марье Михайловне в назначенное время, в подъезде они увидели седую, трясущуюся старушку, уткнувшуюся в старый советский телевизор.

Петр Арнольдович был при костюме и галстуке, хозяйка была в старомодном платье, с накинутым на плечи теплым платком.

Люся, сразу очаровавшая хозяев, с любопытством разглядывала их чистенькую квартиру в сталинском доме со старомодной мебелью и высоченным, как в соборе, потолком.

Чай был тоже в стиле хозяев — с вареньем из крыжовника и малины, собранных на собственных шести сотках.

После чая мужчины прошли в кабинет, дамы занялись своими вопросами.

Игорь включил принесенный с собой диктофон и дал хозяину прослушать выступление депутата Петра Кольчугина. Петр Арнольдович нахмурился, но ничего не сказал. Потом, точно так же хмурясь, он прочитал статью Якова Янковского. Наконец бегло, с кислым видом, просмотрел прежние статьи того же автора.

И, наконец, поднял взгляд на гостя. Потом снова спрятал глаза под мохнатыми бровями.

— Пока не могу сказать ничего определенного, — глухо сказал он. — Мне кое-что показалось знакомым, но я должен еще раз убедиться, что так оно и есть, прежде чем называть кого-то конкретно.

— Но хотя бы?.. Вы можете мне ничего сейчас не говорить. Но для себя вы уже что-то предположили? — допытывался Игорь.

— Скажи, Игорек, это очень важно или очень срочно? — спросил Петр Арнольдович.

Игорь только развел руками:

— Замечательно! Вы сформулировали это весьма точно.

— Словом, это может подождать?

— Безусловно, — кивнул Игорь. — И я вам оставлю эти газеты и диктофон. Трех дней хватит?

Когда Игорь и Люся уехали, Петр Арнольдович на долгое время закрылся у себя в кабинете, еще раз перечитал и прослушал то, что привез ему бывший ученик. Потом открыл дверь:

— Маша, принеси мне валидол! И еще зеленого чаю.

Марья Михайловна молча принесла требуемое, и он снова заперся. Около двенадцати ночи он снял телефонную трубку и, порывшись в своих старых телефонных книжках, набрал номер.

— Олег! Добрый вечер… Ты будешь приятно удивлен, но тебя побеспокоил твой прежний преподаватель Симуков Петр Арнольдович. Надеюсь, не забыл такого?