Мораторий на крови - Марк Фурман Страница 46

Между тем Зейнаб, которую столь настойчиво разыскивала ФСБ, подключив антитеррористический отдел Интерпола, тайно, под покровом ночи, пробралась в Лачкау. Ночь выдалась светлой, полная луна освещала спящий аул, мириады звезд сияли на небосклоне. Задами пробравшись к дому, девушка отодвинула потайную доску в прочно подогнанной изгороди и, осторожно ступая по влажной от росы траве, двинулась ко входу. Чуткие уши пса Шайтана отреагировали на ее появление, признав Зейнаб, он лишь негромко тявкнул, потом смолк. Погладив вышедшую из конуры овчарку, девушка подошла к двери. Хотела легонько постучать, как вдруг неожиданно, словно ее ждали, дверь отворилась. На пороге стояла Заира.

— А я заждалась тебя, доченька, — обняв ее, произнесла мать, кутаясь в накинутый поверх сорочки шерстяной платок.

— Как ты догадалась?

— Знала, что ты появишься, видела тебя во сне. Да и Аллах во время вечерней молитвы подсказал.

— Разве что Аллах… Что-нибудь слышно об Арифе?

— Ничего, пока не дает о себе знать. Но им и Джавадом, внуком Фатимы, интересовались русские военные, даже обыски провели.

— Все ищут, мы для неверных всегда были врагами. Я думаю, может быть, и не казнили нашего Арифа, ведь на прошлой неделе в России смертную казнь отменили.

— Слышала об этом, будем надеяться на Аллаха. А сейчас перекуси, дочка, я мигом плов разогрею.

— Не до еды, мама. Посплю пару часов, с рассветом в горы уйду.

— Может, останешься? За тобой грехов нет. На неделе староста Сирхаев заходил, выпил стакан чачи, спрашивал о тебе.

— Что сказала?

— Знать не знаю где. Отучилась год, сейчас каникулы, видно, на заработки подалась, вот и весь сказ.

— Верно сказала, пойду к себе, — Зейнаб обняла мать. — Вздремну, ровно в полчетвертого разбуди меня.

Зейнаб прошла в свою комнату, раздевшись, легла на знакомый с детства диван. Она закрыла глаза, но сон, несмотря на усталость, не приходил. Так, лежа на привычном правом боку, сквозь полумрак она разглядела прямо напротив опустевшую кровать Арифа.

Мысленно она уже решила для себя: буду мстить за брата. Всем неверным и тем, кто держит его в тюрьме, приговорив к расстрелу.

⁂

Ослепительно-яркое солнце выглянуло из-за горного перевала, лучи его тронули поросшее мхом ущелье, по которому Зейнаб пробиралась к базе боевиков. Девушка взглянула на часы. Шел четвертый час похода, Лачкау остался далеко позади.

Она решила передохнуть, но кругом было зябко и сыро. Зейнаб сбросила с плеч рюкзак, достала подбитую козьим мехом куртку и еду, заботливо завернутую матерью в холщовую сумку. Бастурма, овечья брынза, свежие лепешки. Для завтрака вполне сойдет, благо и воды сколько угодно. По дну ущелья протекал, извиваясь меж камней, звенящий и упругий горный ручей.

Прислонившись к нагретой солнцем скале, Зейнаб поела, мысленно поблагодарив мать за вкусное мясо, взглянула вверх. Над уходящим ввысь горным пиком девушка разглядела темную запятую парящего в небе орла. «Похоже, высматривает добычу, как бы не спикировал на меня, — мелькнула мысль. — Орлы и с высоты чувствуют запах съестного. Правда, редко нападают на человека. И все же…»

Девушка достала из рюкзака прихваченный из дома острый охотничий нож брата, срезала с густого орешника толстую ветвь с еще не созревшими зелеными орешками. И вовремя. Мгновение спустя орел камнем ринулся вниз. Порыв могучих крыльев, шатром развернувшихся над головой, закрыл небо, сорвал с головы Зейнаб вязаную шапочку. Но за секунду до этого сработала ее реакция: опередив полет хищника, она устремила вверх руку с ножом, другой — левой, подняла над головой только что срезанную ветвь орешника.

Хищная птица, запутавшись в плотной листве и ветках, взмыла вверх на десяток метров, собираясь повторить атаку. Зейнаб, инстинктивно защищаясь, опустилась на колени, как вдруг рядом прогремел выстрел. Эхо его ударилось о склоны гор, одновременно уже обессиленные крылья орла и лапы с выпущенными наружу когтями оцарапали руку девушки.

— Скажи спасибо, красавица! — услышала она чей-то гортанный голос. — Досталось бы тебе от орлана. Куда путь держишь?

Отбросив в сторону ветвь орешника и застрявшее в ней тело убитой птицы, Зейнаб поднялась с колен. Рядом с собой она увидела двух всадников с автоматами Калашникова, у одного в руках, у другого за спиной.

— Вот иду, гуляю. Альпинистка я, тренируюсь в горах.

— Э, красавица, так дело не пойдет. — Тот, что постарше, с густыми усами на смуглом загорелом лице, соскочил с лошади. — Давай, альпинистка, документы, говори, куда путь держишь.

— Кажется, что ты не из местных, скорее русская разведчица, — уточнил низкорослый парень с наголо бритой головой. — Вот орел на тебя и напал…

— Это кого же ты считаешь разведчицей неверных? — На миг растерявшаяся Зейнаб поняла, что наткнулась на дозор боевиков. — А иду я из Лачкау к нашим, что неподалеку в горах. Дамзаева моя фамилия, хочу за брата, что сидит в тюрьме и приговорен к казни, русским отомстить. Арифом его зовут.

— Из Лачкау, говоришь? Были у нас оттуда двое, одного действительно Арифом звали, другой — Джавад. Оба по приказу на задания давно ушли. А коль идешь к нам, не тяни, назови пароль.

— Если Аллах закрывает одну дверь, он открывает тысячу других…

— Верно, красавица, — улыбнулся старший. — Садись за спину к Рустаму, он таких девушек, как ты, словно молодое вино обожает.