Последнее дело молодого киллера - Лариса Соболева Страница 45

* * *

– О Летовой и мальчике мне ничего не удалось выяснить, – слегка раздражаясь, говорил Мятежный. Он безумно устал и от клана, и от Ипсиланти, и от себя. – Не могу же я расспрашивать в лоб! Калюжник только похож на тумбу, а мозги у него неплохие, он мигом вычислит меня.

– Еще немного, и ты заявишь, будто Калюжник – министр вашего кланового ФСБ. – Как всегда, тон Ипсиланти был презрительно-скептический. – А он уголовник, все преимущество которого перед вашими мазуриками, что имеет две ходки. Нет у него мозгов. Были бы, он не совершил бы два разбойных ограбления, не сидел бы в колонии строгого режима, не стал бы участником преступной группировки. Значит, Вий вас обул?

– Неизвестно. Калюжник сказал, возможно, арабы были настоящие. Лично я Вия не узнал, хотя допускаю, что это был он, а с ним похожий на него мужчина.

– Может, может… – покивал Ипсиланти. – Все?

– Вий завалил на пустыре четверых наших. Это уже не мои предположения, которые я высказывал раньше, так считает Калюжник.

– Один?! – с сомнением произнес Георг. – Молодец. Так вас! А причина?

– Калюжник не говорит. Думаю, Вий занимался чем-то незаконным…

– Незаконным с вашей точки зрения или с точки зрения нормальных людей?

– И с вашей, и с нашей, – слегка огрызнулся Мятежный. – Он не взял разрешения на определенный вид деятельности. Это может быть что угодно. И наркотики, ведь Вий содержит клуб, а где молодняк, там и дурь. Это может быть и контрафактное спиртное, сутенерство, рэкет… короче, поле обширное. С вашей точки зрения, данное поле является преступной деятельностью. А с нашей точки зрения – дань надо платить. Обычно одиночку учат кнутом и пряником, то есть сначала запугивают до смерти, потом дают свободу, потом ему начисляют проценты за прошлое. Некоторые не усваивают уроки, их пускают под нож.

– Значит, у вас добровольно-принудительное вступление в группировку, – усмехнулся Ипсиланти. – А кто такой Яцков?

– Да приблудился парнишка, ему покровительствовал Калюжник.

– Приблудился? – Первый раз за время диалога Ипсиланти повернул к нему голову. – Вашего приблуду нашли на крыше с простреленным глазом. Его убили в одно время с Фисуном и, между прочим, из одного пистолета. Скажи, а заказные убийства ваши молодчики выполняют? Фисун – их работа?

– Не знаю. Они мастера на все руки.

– Ну, так скачай информацию. – Георг встал. – Точную.

– Погодите, Георг Маркович… – Мятежный не поднимал на него глаз, чтобы не столкнуться с холодностью Ипсиланти. – Калюжник дал мне пистолет…

– И что? – спросил после паузы Ипсиланти.

– Приказал в случае необходимости… убить Вия и тех, кто с ним будет, если они окажут сопротивление и не сядут в мою машину. Что мне делать?

– По обстоятельствам смотри.

И Мятежный посмотрел. С нескрываемым ужасом он посмотрел на Георга. А тот продолжал:

– Хочешь, откровенно? Я так понял: и Вий не подарок, и вы не ангелы. Мне все равно, сколько вас останется, остальных пересажают. Единственное, что могу обещать лично тебе, – отпущу после всего. Но только тебя. За сотрудничество. Понимаю: ты хотел от меня услышать что-то другое… Извини. И не смотри на меня, будто я инквизитор. Страдания-метания заблудших овечек хороши для кино, а в реальной жизни они мелко выглядят, особенно когда кающийся грешник гробил себе подобных. До встречи.

Мятежный проводил его унылым взглядом, вздохнул: Ипсиланти думает, что это просто – скачать информацию. А убить?

Осокин преследовал серую иномарку до самого дома Герасима. Она припарковалась на прежнем месте среди дворовых автомобилей. Осокин втиснул свой автомобиль невдалеке, но не спешил выходить. Через часик прибежал молодой человек в куртке и без головного убора, сжимавшийся от холода, юркнул в серую иномарку, а оттуда вышел уже знакомый Дару мужчина и пошел к дороге. Осокин поехал за ним – надо выяснить, где живет «двойник». Теперь ведь ясно было, что он работает и на преступную группировку, и на милицию.

* * *

Кто такой Клочко, по мнению Марьяны? Выскочка, которого совесть забыла обогреть. Но выскочки тем и замечательны, что, не имея талантов, они изворотливы и пронырливы, прекрасно адаптируются в любой среде, обзаводятся полезными связями, умеют создать видимость кипучей деятельности и добиваются успехов раньше, чем люди одаренные. Если им выгодно, идут по трупам. Да, это выводы Марьяны, кое-чему она научилась, недаром была женой Фисуна целых три года, а когда живешь с таким уродом, год идет за пять, отсюда опыта она быстро поднабралась. Уж кто-кто, а Клочко имеет доступ к влиятельным людям…

У входа в офис Марьяна позвонила, представилась. Сначала что-то пискнуло, потом раздался щелчок, дверь открылась. Охранник объяснил, на какой этаж ей ехать и как найти кабинет Клочко. Перекрестившись в лифте, она решительно зашагала по третьему этажу. В приемной никого, впрочем, время-то уже позднее – восемь часов.

– Какие люди! – встал навстречу из-за рабочего стола Клочко, раскрыв руки, словно готовился принять Марьяну на грудь. – Садись… Нет-нет, не сюда. Это горячий стул для посетителей, просителей и моих служащих. А для друзей – вот эти места.

Он помог снять шубку, Марьяна поправила платье и вырез соблазнительного декольте, опустилась в кожаное кресло цвета детской неожиданности, заскрипевшее под ее упругим задом (так, значит, кресло из кожзаменителя, отметила она про себя). Марьяна впервые попала в кабинет Клочко и еле удержалась от восторженного возгласа. Шикарно, ничего не скажешь. Пусть кресла обтянуты кожзаменителем, а общее впечатление от этого не умаляется. Папа Фисун числился в десятке самых богатых людей города, а такого офиса не имел. У него вкус хромал, нет, инвалидом был. Фисун – деревенщина, вырвавшаяся в люди, в общем, выскочка. У него даже имя деревенское – Силантий, а манеры вообще жлобские. Правда, были. Мрачный нрав Фисуна требовал мрачности вокруг, поэтому обставлял он себя чернотой. В кабинете Клочко светло, цветы настоящие, а не искусственные, и мебель явно из дерева, тоже светлая. Красивые светильники.

– Что привело тебя в этот час ко мне? – поставив на стол коньяк, который не допил Калюжник, бокалы и конфеты, спросил Клочко.

– Я влипла, – призналась Марьяна, при том изображая святую.

– Украла что-нибудь? – пошутил Клочко, наливая коньяк.

– Хуже. Убила.

Он замер с бутылкой в руке. Лишь поднял на нее настороженные глаза, не зная, верить или не верить. Уж больно тон был игривый. Хотя… она не притащилась бы к нему, если бы не острая нужда. Клочко усмехнулся, продолжив наливать:

– И кого же ты убила? Фисуна?

– Скажешь тоже! Я не больная, чтобы убивать любимого мужа, который одновременно был мне папулей. Он обеспечивал меня, баловал. – Ну, это уж она заливала, такого в помине не было. – Возил на зарубежные курорты. – Два раза, жили в хибарах, его жаба давила даже на себя бабки потратить. – Кто же будет уничтожать руку, которая кормит? Между прочим, я благодарная (это был намек, мол, и тебя отблагодарю), а ты подумал обо мне плохо.