Покаяние «Иуды» - Ахмет Хатаев Страница 45

— Ничего у них из этого не получится, Юра уже объявился, он уже…

— И что? — не дав закончить, спросил Бизенко.

— Он, оказывается, утром в прокуратуре такую бучу поднял, а потом примчался сюда вместе с каким-то адвокатом, который так застращал моего следователя, который то ли с перепуга, то ли на всякий случай дал ему встретиться со мной.

— Выходит, Юре не следователь сказал, что вы здесь, если он так перепугался? — неожиданно спросил Бизенко, пристально глядя в глаза Эди.

— Мерзавец, он, по всему, и не думал выполнять мою просьбу, но я застраховал себя, как говорится, дублем.

— Чем застраховали? — переспросил Бизенко, изобразив на лице удивление.

— Знаете, вы мне чем-то напомнили следователя, который пытается изобличить меня во лжи, когда я ему твержу, что ничего не знаю об инкассаторах, — раздраженно произнес Эди, упершись взглядом в переносицу Бизенко.

— Эди, да вы что, ради бога извините, я просто обрадовался вашей дальновидности и тому, как вам удалось найти Юру. Вы же понимаете, почему я так трепетно отношусь ко всему, что связано с этим человеком.

— Ну, хорошо, — примирительно произнес Эди, — я вчера на прогулке познакомился с одним влиятельным блатным, который и сумел передать по своим каналам Юре нужные слова. Откровенно говоря, я и не надеялся, но оказалось, что вор умеет держать слово.

— Вам удалось с Юрой встретиться?

— Нет, но я написал ему, что нужно сделать, и передал через адвоката вашу записку. Думаю, завтра или послезавтра мне удастся с ним лично встретиться. По крайней мере, адвокат пообещал все организовать.

— Эди, а что все-таки произошло у вас с надзирателями?

— Они хотели избить меня, затолкав для этого в пустую камеру, но не рассчитали свои силы.

— Вы знаете, когда следователь начал мне задавать вопросы, я чуть дара речи не лишился, подумав, что они с вами что-нибудь сделали, но зайдя в камеру и увидев вас в добром здравии, успокоился. Ради бога не давайте им повода. Если что, лучше промолчите, это нисколько не умалит вашего достоинства. Они не заслуживают того, чтобы вы обращали на них внимания.

— Извините, но это очень сложно сделать, когда четверо молодых людей наваливаются на тебя с кулаками и перекошенными от злобы лицами, — произнес Эди, ухмыльнувшись.

— Не хотелось бы, чтобы они, воспользовавшись вашим независимым характером, толкнули бы к поступку, за который могут осудить.

— Уже пытались, вытащив меня на повторный допрос, но я смог отбиться.

— А как?

— Я просто задал следователю встречные вопросы, мол, почему меня отвели в восьмую камеру, если после допроса должны были вернуть в третью. Где находились в неурочное время зэки из восьмой камеры, и почему в ней оказались четыре надзирателя, если меня сопровождали только двое. При этом пригрозил, что через адвоката обращусь в прокуратуру с заявлением о расследовании этого вопиющего факта произвола со стороны администрации СИЗО. И этим заметно охладил их пыл.

— Может быть, все-таки следовало и на самом деле заявить, — промолвил Бизенко. — Как бы не получилось, что вас успокоили, а сами будут действовать. От них всякое можно ожидать.

— У меня завтра будет новая встреча с адвокатом. С ним и решу, как быть. Он опытный специалист в своем деле, я это сразу почувствовал.

— Вот это правильно, — промолвил Бизенко, глубоко вздохнув.

— Ну что мы все обо мне, да обо мне, как-то даже неудобно, лучше скажите, как ваши дела складываются? — спросил Эди, глядя в глаза Бизенко.

Это был первый вопрос по существу дела, адресованный объекту с момента их знакомства. От того, как Бизенко его воспримет и насколько правдивый будет ответ, можно было делать какие-то выводы относительно его готовности к углублению их отношений. Время спрашивать и интересоваться делами соседа по камере уже пришло, иначе могло создаться впечатление, что Эди безразличен этот участливый к его судьбе человек, что в целом противоречило бы избранной им линии поведения. Или напрашивался бы вывод — он не спрашивает, потому что знает о происходящем с объектом. И потому Эди внутренне напряженно ждал реакции собеседника, не отрывая от него взгляда.

Бизенко выдержал этот вопросительный взгляд, и в очередной раз глубоко вздохнув, заговорил:

— Я им признался в том, что ранил своего товарища и готов понести за это заслуженную кару, но они что-то тянут, будто чего-то ждут, чего — толком не говорят. Я даже спрашивал у следователя, чего ему от меня еще нужно, а он вокруг да около. Вот сегодня неожиданно начал спрашивать, знаю ли я о том, что Шушкеев спекулировал валютой. Можно подумать, что тот раскладывал передо мной свои секреты. Так что чувствую, крепко за меня взялись эти то-ва-ри-щи.

— В смысле как — товарищи, их что, много? — спросил Эди.

— Каждый раз по два-три человека бывает, и, как это у них называется, перекрестный допрос устраивают, чтобы запутать меня и заставить что-то лишнее сказать. В целом неприятная, а по сути детская игра в кошки и мышки. Ничего этими хитростями они не достигнут.

— Весело, однако, у вас там. У меня проще, изо дня в день одно и то же: «это ты поубивал инкассаторов?» и «куда краденые деньги подевал?», «признавайся добровольно, и мы скостим тебе срок» — усмехнулся Эди, а потом, сделав короткую паузу, будто раздумывая над пришедшей ему в голову мыслью, неожиданно уткнулся тревожным взглядом в «Иуду» и, стиснув зубы, произнес: — Постойте, постойте, что ж получается, выходит, я с вашей подачи Юру направил к человеку, которого они подозревают в валютных сделках?..

— Эди, это только домыслы ментов, — трясущимся от волнения голосом быстро пролепетал «Иуда». — Только не надо волноваться, все будет нормально, я вас уверяю.

— Как это не волноваться, ведь я своими руками толкнул его к ним, а они разбираться не станут, — холодно бросил Эди, наблюдая за тем, как «Иуда» борется с охватившим его волнением. — Вы что, не видите, что они со мной пытаются сделать?

— Ваш приятель здесь ни при чем, об этом менты наверняка знают, ведь они давно наблюдают за Шушкеевым и знают всех, кто с ним связан.

— Откуда вам это известно? — с недоверием в голосе спросил Эди.

— Они сами сказали, даже фотки показали.

— Не говорите загадками, я это не люблю, — начал сердиться Эди.

— Какие загадки, если они фотографировали нас в разных местах и даже городах.

— Какой-то детектив получается, я должен немедля предупредить Юру, чтобы он не ходил в больницу.

— Эди, я вас прекрасно понимаю, в вас живет прекрасное чувство товарищества. Но поверьте, поход в больницу не нанесет Юре никакого вреда. Он всегда может сказать, что его просто попросили передать письмо. И я готов это подтвердить на любом уровне. К тому же я отблагодарю вас и его за это.

— Отблагодарите… ладно, я еще подумаю, хотя радости от всего этого не ощущаю, даже начал сожалеть, что согласился, поскольку за вашими просьбами какой-то шлейф неясностей, — несколько примирительно заметил Эди, но тут же холодно добавил: — Не дай бог, еще и звонок дочери имеет какой-то подтекст. Нет, уж лучше сразу скажите, а то наши отношения могут завершиться на плохой ноте.