Заговорщики. Преступление - Николай Шпанов Страница 45

У испанцев, покидавших свои дома, не было детских колясочек, в которых через год миллионы французов повезут свои чемоданы из Парижа. Обитатели Пуэнте Ваекас были слишком бедны для такой роскоши. В лучшие времена, когда им случалось переезжать из одного подвала в другой, они занимали у знакомого землекопа тачку. В ней умещался их скарб. Но теперь у них не было даже тачек. Да и кто повез бы эти тяжелые тачки? Ведь все мужчины на фронте!

Старый Мануэль сидел на пороге своего подвала, уронив голову на колени, и следил за вереницей ног в деревянных башмаках или вовсе без башмаков, ступавших по острым обломкам того, что еще вчера было их жилищем. Морщины старика делались все глубже. Глаза его, устремленные на беглецов, становились все мутней и мутней. Он сидел неподвижно. И можно было подумать, что он уже умер от горя. Лишь иногда он отрицательно покачивал головой в ответ на крики женщин, звавших его с собой.

— Уходи, Мануэль! Франко не погладит тебя по головке, хотя ты и брил когда‑то знатных сеньоров, — сказал, остановившись подле него, старик, такой же ветхий, как он сам.

— Иди, а то отстанешь от своих, — сказал Мануэль, но когда слесарь Витторино сделал уже шаг прочь, вдруг остановил его: — Погоди‑ка! — Порывшись за пазухой, он протянул несколько серебряных монет: — Тебе пригодятся.

— Что ты!

— Мне‑то они уже, наверно, не понадобятся. — И с усмешкой, вдруг искривившей все морщины на его лице, добавил: — Веревку‑то Франко наверняка дает бесплатно…

Смех причинил Матраи боль. Но он заставил себя засмеяться. Это был самый короткий ответ, который он мог дать монаху.

— Даже если бы вы обещали мне не вечное спасение, а только спасение от лап Франко, я и то послал бы вас ко всем чертям, — с трудом выговорил Матраи.

— Вы и сами не понимаете, как близко подошли к сути дела, — без тени раздражения ответил священник и небрежно сунул за пазуху требник и дароносицу, которую до того держал на коленях, как святыню. Он действовал, как артист, роль которого была сыграна и который торопится освободиться от надоевшей бутафории.

По лицу монаха пробежала усмешка. Она так противоречила аскетической строгости его черт, за минуту до того словно окаменевших во вдохновенном созерцании всевышнего, что Матраи почудилось, будто перед ним появился другой человек. Генерал не был таким уж новичком в общении с католическими священниками. Венгр по происхождению, сын католиков, он знал цену сутане иезуита.

Продолжая улыбаться, словно он сообщал нечто необыкновенно приятное, Педро проговорил:

— Мы можем быть откровенны. Я потому, что уверен: вы уже никогда и никому не сможете передать того, что услышите… Вы потому, что когда стоишь перед виселицей, терять уже нечего… По милости всевышнего, можно только неожиданно обрести… Это подвиг, когда от жертвы польза другим, и бессмыслица, когда — никому. А в данном случае… — Педро развел руками и замер, как ворон, распустивший крылья. — Не лучше ли сохранить жизнь, если есть возможность? Милосердие божие не знает границ… Если бы вы согласились посмотреть на вещи трезво, отбросив коммунистические иллюзии…

— Вам лучше уйти, — негромко сказал Матраи.

— Я должен дать вам представление о солидности гарантий, которые вы можете получить…

— Уйдите!..

— Бог и церковь дают не только тем, кто просит. Кроме жизни, мы гарантируем вам такое обеспечение, о каком не мог бы мечтать ни один генерал вашей республики. Взамен мы потребовали бы от вас одного…

Он запнулся, так как в этот момент его глаза встретились со взглядом Матраи.

Острая боль в легком мешала Матраи крикнуть. Он задыхался и смог только еще раз прошептать:

— Уходите!..

Но иезуит не унимался:

— Вас смущают условности. Стоит ли думать о них на пороге такого решения: жизнь или… — Он поднял взгляд к потолку. — Не спорю, по ту сторону вы обретете вечность, но я не позавидую такой вечности. Подумайте о муках, ожидающих вас, — вечных муках, генерал… А если вы сделаете правильный выбор, святая церковь отпустит вам все грехи, вы насладитесь жизнью в этом мире и вечным блаженством там. Это мы вам гарантируем так же, как выплату по чеку на любой банк мира.

Раненый потянулся к глиняной кружке, из которой поил его старый цирюльник. Напрягши силы, он поднял ее и швырнул в монаха. Это было так неожиданно, что Педро едва успел отскочить. Бледный от гнева, он поднял распятие, висевшее на четках, и, отмахиваясь им от раненого, как от привидения, провизжал:

— Будь проклят!.. Будь проклят!..

При этом, словно боясь, что раненый поднимется с постели и ударит его, он пятился к двери, пока не нащупал ее свободной рукой. Но дверь за его спиною распахнулась, и он во весь рост растянулся поперек порога. В подвал вбежали Санчес и Нокс.

Санчес схватил иезуита под руки и поволок из подвала. Нокс взглянул на искаженное гневом лицо Матраи, шептавшего:

— Жаль, что мы не расстреливаем попов, хотя девять из десяти заслуживают этого!..

Санчес вытолкнул Педро на улицу.

— Убирайся! Уходи!

Иезуит привычно–театральным движением поднял руку, громко проклял дом старого Мануэля со всеми его обитателями и побежал прочь.

Санчес насмешливо крикнул ему вслед:

— Пригнитесь, а то ненароком снаряд, освященный самим папой, отправит вас в царствие небесное!

Священник приостановился и крикнул визгливо, как старуха на рынке:

— Господь знает, кого поразить своим гневом! Он сметет вас всех одним ударом… Слышите, всех!

Санчес уже не слышал, что выкрикивали еще двигавшиеся губы Педро. Все заглушил близкий разрыв снаряда. Санчес видел, как покачнулась стена, под которой стоял монах, как по ней побежала трещина, как эта трещина делалась шире.

Педро бросился прочь от падающей стены. Из‑за пазухи у него выпала дароносица и исчезла под сыплющимися сверху кирпичами. В тот же миг стена рухнула, словно спеша настичь убегающего иезуита. Серая сутана смешалась с серыми камнями. Все заволокло облако известковой пыли. Санчес прыгнул в подвал и захлопнул за собою дверь.

Когда затих грохот обрушившейся стены и можно было расслышать человеческий голос, Санчес вытянулся перед Матраи и отдал честь:

— Генерал, мне приказали привести к вам этих людей. Мне сказали, что они увезут вас.

Нокс склонился над постелью:

— Вы, конечно, не помните меня: я пришел к вам в бригаду в ту ночь, когда вас ранило осколком фашистской авиабомбы.

Матраи вгляделся в лицо Нокса:

— Я никогда не забуду тех, кто пришел сражаться вместе с нами… Вы — англичанин… Вашего летчика расстреляли итальянцы…

— Вот он, — Нокс потянул за руку Неда. — Его недострелили. — И рассмеялся: — Крепкие кости. Теперь ему удалось бежать из франкистского плена. У нас есть автомобиль. Мы доставим вас в Валенсию.